[indent]Июньские вечера над Стугной особенно хороши, когда солнце уже коснулось своим раскаленным боком студёной воды и готово вот-вот с тихим шипением погрузиться на дно реки, чтобы дремать там в холодке до самого следующего утра. Вечером на Васильков опускается, наконец, долгожданная прохлада, когда можно вздохнуть полной грудью, не опасаясь получить тепловой удар в плотном шерстяном мундире. Сейчас же мундир вовсе был повешен на спинку деревянного стула, пока молодой подполковник, сидя за столом у окна в белой рубашке с распахнутым воротом, пробегал вновь и вновь глазами строки долгожданного письма, принесенного еще в обед денщиком Евсеем. С самого утра Сергеем владело какое-то благостное настроение, коего не было с ним с середины мая, когда его перевели в Черниговский полк из Полтавского. Оно, конечно, не Киев, но и не такая Богом забытая дыра как Бобруйск, единственным достоинством которого было то, что там остался милый сердцу друг Мишель, новое письмо от которого и перечитывал раз за разом Сергей Иванович. Бестужев писал, что в скорости непременно изыщет возможность приехать в Васильков, и заверял, что скучает о своем дорогом друге не меньше самого Муравьёва.
[indent]Второй хорошей новостью было то, что любезный брат Матюша переехал, наконец, в родной Хомутец, и теперь была возможность видеться с ним намного чаще. По старшему брату Сергей скучал не меньше, чем по Мишелю, а потому намеревался немедленно написать ему письмо, чтобы зазвать поскорее в гости в Васильков, и тогда существование его перестанет быть таким одиноким и безрадостным. Но планам этим, видно, не суждено было в скорости исполниться, потому как, стоило Сергею взяться за перо и придвинуть к себе лист бумаги, как в дверь нерешительно постучали. Офицер повернулся, встречаясь взглядом с мнущейся у порога дочерью хозяйки.
[indent]- Заходи, чего ты там мнешься в дверях, - Сергей улыбнулся, вставая из-за стола, - Это же ваша хата, и я тут гость, а ты смущаешься, словно бы наоборот.
[indent]Подождав, пока девушка пройдет в горницу и поставит принесенные яства на стол, Муравьев, всё еще улыбаясь, проследил за каждым действием Ганны, которая не только ставила тарелки, потупив взор, как любая другая дивчина на ее месте, но еще и умудрялась разглядывать окружающую обстановку, в которую вторгся Сергей, привнеся в дом особенности своего быта.
[indent]- Поужинай со мной? - вдруг предложил подполковник, приглашая девушку занять свободный стул, тот самый, на спинке которого всё еще висел мундир, - Мне одиноко, а компании, как видишь, нет никакой. Не бойся, не съем же я тебя, - Серж развел руками, а после придвинул к себе тарелку с пышущей жаром печи яичницей, - Передай хозяйке, что всё очень вкусно.
[indent]Поймав любопытный взгляд девушки, подполковник взял с подоконника толстую книгу, которая привлекла внимание Ганны, и продемонстрировал ей обложку. Книга была издана на французском языке, видимо, потому и понравилась девушке, которая, наверняка, и на рiдной мове не смогла бы прочитать ни строчки.
[indent]- Это Сенека, древнеримский философ, - с улыбкой пояснил Серж, отправляя в рот кусок солёного огурца. Вряд ли Ганне было знакомо хоть одно слово из словосочетания "римский философ", и от этого Муравьёву сделалось еще веселее и даже радостнее.
[indent]- Ты умеешь читать? - что-то подсказывало подполковнику, что ответ на этот вопрос он знает заранее, - Могу научить, если хочешь. И даже по-французски, - Сергей Иванович отсалютовал девушке кружкой с квасом, - Будешь единственной в Василькове дивчиной, которая sait parler franзais.
[indent]Муравьёв откинулся на спинку стула, внимательно наблюдая за Ганной. Хорошая она была девушка, живая, такая и за словом в карман не полезет, и промолчит, где надобно, а уж глаза какие - взглянет так, что аж мурашки по телу бегут.
[indent]- Quelqu'un t'a-t-il dit que tu йtais trиs belle? - Сергей Иванович подпёр кулаком щёку, не сводя взгляда с лица девушки, изучая её как ученый-энтомолог, нашедший какого-нибудь особенно редкого жука.

[indent]Вечер над Стугной играл всеми яркими красками. Уже не жаркие лучи заходящего солнца скользили по плетню за окном, по желтым шапкам каких-то высоких цветов, похожих на золотые шары, в палисаднике, распахнутым ставням и подоконнику, заваленному книгами в толстых переплетах, по столу, уставленному нехитрыми кушаньями с оттенком местного колорита и, наконец, по черным косам Ганны, сидевшей напротив господина подполковника и с любопытством разглядывающей врученную ей Сергеем книгу. Конечно же, девушка не понимала ни слова из написанного и даже не всегда разбирала, что же говорил ей и сам Муравьёв. Это забавляло. Рядом с чернобровой красавицей не нужно было стараться держать спину ровно, выдумывать дежурные фразы и комплименты - всё равно бы Ганна их не оценила. Она и не похожа вовсе была на привычных взгляду салонных барышень, чуть что лишающихся чувств. Должно быть, она и не знала, что такое обморок. Где тут лишаться чувств, когда по дому работа не сделана, а еще корову доить надо, кормить свиней и уток, или кого там держит семья кузнеца Апанаса - Сергей Иванович не слишком вникал в сельский быт своих квартирных хозяев. Семья, кстати, как он заметил, не особенно бедствовала. Всё-таки кузнечное ремесло пользовалось спросом. Один только их батальон сколько заказов регулярно делал! Серж с улыбкой покачал головой.
[indent]- Сенека жил давным-давно в Риме, это такой древний город в Италии. И был он философом, поэтом и известным государственным деятелем того времени. Впрочем, это неважно, наверное,- Серж усмехнулся, забрасывая в рот кусочек мягкого еще горячего хлеба, - А правил в то время император Нерон. Не очень хороший император. Императоры вообще редко бывают хорошими, как показывает практика... - тихо проговорил Муравьев сам себе под нос, - И вот этот самый император Нерон, который, кстати, в юности был воспитанником Сенеки, приговорил его к смертной казни, но тот решил совершить самоубийство. Жена Сенеки отказалась оставить мужа и тоже покончила с собой. Вот такая история, - Сергей развел руками. - Не знаю уж, интересная или нет.
[indent]Какое-то время оба молчали. Ганна рассматривала книгу с непонятными буквами, незнакомыми даже отдаленно глазу, а Сергей Иванович рассматривал Ганну. У столичных барышень волосы были собраны в высокие прически и увиты тугими локонами, у местных же дивчин были длинные косы с яркими лентами. Впрочем, и то и другое, на взгляд подполковника, было красиво. И наряды здешних красавиц очень отличались от тех туалетов, что привык он видеть в столице. Серж даже затруднялся сказать, как правильно называются все эти детали платья девушки. На ногах были стоптанные башмачки, а то и вовсе девушки ходили босыми. Словно почувствовав взгляд офицера, Ганна поджила ноги, а он сделал мысленную пометку привезти ей туфли с ближайшей киевской ярмарки.
[indent]- А какие бы книги тебе было интересно читать? - наконец, после достаточно затянувшейся паузы спросил Муравьёв, - Наверное, про любовь? - взгляд офицера загорелся лукавством, - А что до непонятного языка... Так это французский. На нем многие говорят. В Василькове тебя, конечно, подружки твои не поймут, но, допустим, поедешь ты в Киев в гости. Да вот хотя бы со мной,- Сергей подался вперед, перегнувшись через стол, - Поехала бы, а? А мои знакомые все на французском говорят, - Сергей хитро прищурился, - Tous les romans d'amour sont écrits en français. Я вырос в Париже, это мой родной язык. Слышала про Париж-то? - офицер рассмеялся. Васильковский быт так ярко контрастировал с тем, к чему он привык когда-то, что смешно было даже предполагать, что Ганна могла что-то знать о Франции и её столице. Однако, заинтересованный взгляд и необидчивый нрав девушки заставляли его почему-то продолжать этот диалог.
[indent]- Знаешь, во сколько лет я начал учиться русскому языку? В тринадцать. Да-да, не удивляйся, - Муравьёв забрал из рук девушки книгу, возвращая её на подоконник, - Так что тебе тоже не поздно научиться читать и писать. Уверяю, мне совсем это не трудно будет, - офицер вновь перегнулся через стол, говоря заговорщическим шепотом, - А матери твоей мы можем ничего и не говорить, чтоб не ругалась.
[indent]От взыгравшего в Сергее внезапного альтруизма сделалось тепло на душе. Он и сам не смог бы ответить себе на вопрос, зачем ему это нужно - возиться с необразованной крестьянкой, которой умение писать и считать в её ежедневных женских заботах никогда не пригодится. Но отчего-то возиться хотелось. Он и прежде, еще в Семёновском полку обучал солдат грамоте и получал от этого истинное удовольствие. И ему, Сергею, ничего это не стоит, и людям добро.
[indent]- Послушай, Ганна Апанасовна, а сколько тебе лет? - неожиданно спросил Муравьёв, озаренный какой-то новой пришедшей в его голову мыслью, - Такая ты ладная дивчина, а женихи-то где? Очей у ваших хлопців немає чи що?
[indent]"Ну, вот и докатился ты, Сергей Иванович, до смешения французского с малороссийским", - мысленно усмехнулся подполковник, отводя взгляд и возвращая свое внимание недоеденному ужину.

[indent]Беседовать с Ганной было одним сплошным удовольствием. Сергей даже про остывающий ужин позабыл, слушая незамысловатые рассказы черноглазой дивчины. Хорошая она была девушка, любознательная. Ей бы родиться в другой среде, и толк бы непременно был. Выучилась хоть бы на учительницу, жила бы в Киеве и ходила бы себе в Лавру, о которой так мечтает. А в Лавре и правда красиво, подполковник был там прошлым летом, и особенно ему понравилась Верхняя Лавра, где парк такой чудесный, а вокруг тишина, красота и благолепие. Сергею Ивановичу даже подумалось, что не так и далеко от Василькова-то до Киева, неужто не была там ни разу девушка? А как же ярмарки ежегодные? А посещение храмов и древних святынь? Если не может себе этого позволить семья васильковского кузнеца, значит, не всё ладно и правильно в их мироустройстве, значит, менять надобно что-то в государстве.
[indent]Когда Ганна заговорила о лубочных сюжетах, которые так нравились ей, Сергей невольно улыбнулся. Так вот, значит, что - сказки любит черноволосая красавица, из них и черпает свои познания о мире, о добре и зле, о людских пороках и доблестях. Муравьёв усмехнулся. Действительно, не древних же философов ей читать. Когда дел по дому невпроворот, некогда задумываться над морально-этическими сторонами бытия.
[indent]- Складно сказываешь, Ганна Апанасовна, - Серж невольно провел рукой по своим волосам, убирая упавшие на лоб пряди, - Значит, решено, научу тебя читать, а матушке твоей мы ничего не скажем.
[indent]Вопрос же о женихе явно не пришелся по нраву чернобровой дивчине, тут же начавшей собираться, чтобы уйти из комнаты Сергея Ивановича. Подполковник, поднявшийся со стула следом, догнал её практически у самой двери, удержав за запястье.
[indent]- Обидел я тебя? - Сергей попытался заглянуть в черные огромные глаза Ганны, - Не сердись на меня. Я не со зла спросил и никак не хотел над тобой смеяться.
[indent]Впрочем, извинения Сергея девушке слушать не слишком хотелось, потому как, сославшись на домашние дела, та поспешила оставить офицера наедине с собственными мыслями, пообещав, что попозже придет забрать посуду. Не пришла. Вместо Ганны за освободившимися тарелками явилась к подполковнику сама хозяйка, а спрашивать, куда ж запропастилась её дочь, Серж не решился.
[indent]С того дня Муравьёву стало казаться, что девушка его вовсе избегает. Хотя, может, это он сам себе придумал, а Ганне попросту некогда было развлекать офицера разговорами. Но, как бы то ни было, через неделю, уехав в Киев по делам полка, Сергей Иванович не забыл о данном обещании и перед отъездом прошелся по шумной ярмарке. Совершенно не смысля во вкусах малороссийских дивчин, подполковник, однако, после долгих мытарств вдоль длинных ярмарочных рядов, наконец, приобрел пять аршинов темно-синей ткани и коралловые бусы, которые, как его заверил щербатый торговец с хитрым прищуром, не оставят равнодушной ни одну красавицу. Все красавицы Василькова Сергея не интересовали, а вот задобрить одну конкретную хотелось, тем более, что он ее, пусть невольно, но обидел. В довершение всего Муравьёв зашел в книжную лавку и вышел оттуда с довольно дорогим изданием сказок под названием "Киевские ведьмы". Как он здраво рассудил, это точно должно было понравиться Ганне.
[indent]Подумав немного, Сергей зашел и в небольшую кондитерскую на Крещатике. Чего там только не было! От обилия сладостей разбегались глаза даже у сурового офицера, прошедшего войну с Buonaparte. Впрочем, Муравьёва интересовали исключительно французские десерты. Придирчиво оглядев витрины с савоярди, крем-брюле, бизе и разноцветными пирожными бланманже, подполковник остановил свой выбор на шоколадных эклерах, которые ему тут же заботливо завернули в бумажный кулёк .
[indent]Со всем этим "богатством" Сергей и вернулся в полк, нагрузив покупками денщика Евсея, который лишь лукаво посмеивался, глядя, как старается господин офицер для какой-то деревенской девки. Впрочем, по мнению Евсея, чем бы дитя не тешилось, пущай хоть девок подарками одаривает, лишь бы не тосковал, а то совсем уже мочи нет видеть грустное лицо Сергея Ивановича.
[indent]Заприметив Ганну во дворе, Сергей сделал ей знак прийти на его половину дома. Разложив гостинцы на столе, подполковник уселся на стул, полностью довольный собой. Оставалось дождаться еще и радости со стороны девушки, которая уже мялась в дверях и посматривала на Муравьева, нахмурив брови.
[indent]- Проходи, не смущайся, - почти ласково проговорил офицер, - Иди сюда, смотри, это всё тебе. Нравится? - Серж улыбнулся, взглядом приглашая девушку подойти ближе.

[indent]Сергею всегда нравилось делать подарки. Нравилось видеть загорающуюся в глазах одариваемого радость, по-детски наивный восторг, если офицер с подарком действительно угадывал. Муравьёв помнил, как, даже возвращаясь без единого су в кармане из Франции с гренадерским корпусом генерала Паскевича, не забыл он привезти из Парижа маленькие сувениры Анне и Элен и, конечно же, нежно любимому младшему брату Ипполиту. Тот страшно важничал, в свои восемь лет читал уже "Илиаду" Гомера в оригинале и считал себя страшно взрослым, но стоило брату Серёже появиться на пороге дома, как от напускной важности Поли не осталось и следа. Как он прыгал, радуясь и гостинцам, и возвращению брата в целости и сохранности! И непременно просил подержать настоящую саблю. Сергей вспоминал об этом с улыбкой. Сейчас Ипполит уже взрослый юноша, сам юнкер военного училища и совсем скоро начнет свою карьеру в одном из полков.
[indent]Ганне подарки подполковника тоже пришлись по нраву. Это Сергей прочел по вспыхнувшему в глазах девушки азарту. Французское лакомство, конечно, вызвало в ней некоторое недоумение, зато книгой Муравьёв точно угодил. Тонкий девичий пальчик скользил по новым глянцевым страницам, изучая картинки. Сергей Иванович поджал губы, пряча норовящую заиграть на устах улыбку. Такая серьезная девушка, настоящая хозяйка, а стоило дать ей самую малость - она вон и рада как ребёнок. Человеку, если разобраться, вообще мало нужно для счастья. Чтобы сыт был, чтоб тепло было, крыша над головой была, чтоб не притеснял никто и, наверное, чтоб любил кто-то. В сердце подполковника что-то заныло, стоило появиться подобным мыслям. Сколько он уже не видел Анну Алексеевну? Аннушка... Его светлый ангел. Образ её с каждым днём отдалялся всё дальше и дальше, размываясь и растворяясь в ежедневной рутине. Может, уже и замуж вышла она давно. Сколько уж вестей из Петербурга не было! Видел же он Алексея Григорьевича Щербатова в Киеве, но спросить у князя о его племяннице так и не решился. Или не захотел?.. На смену белокурому образу Анны Бельской в мыслях Сергея отчего-то пришел другой белокурый образ, на сей раз Мишеля Бестужева-Рюмина. Если и скучал по кому подполковник, то больше всего по сердечному другу своему, который в каждом письме обещался в скорости приехать, а всё не ехал... Муравьёв тряхнул волосами, прогоняя безрадостные мысли прочь из головы.
[indent]- Нравится? - с улыбкой обратился он к девушке, во всю разглядывающей гостинцы, - Всё тебе. Можешь считать, что сегодня Рождество. А книга... - Серж потянулся к новенькому изданию "Киевских ведьм" Ореста Сомова, - Это сказки. Как ты любишь.
[indent]Сергей Иванович осторожно забрал книгу из рук Ганны, всем своим видом давая понять, что не собирается отбирать и обязательно отдаст снова, и поманил её сесть рядом с ним за стол. Когда девушка после недолгих колебаний уселась рядом, офицер открыл первую страницу, пальцем указывая на одну из пропечатанных букв.
[indent]- Это буква А. Поняла? И читается как [а]. Повтори-ка, - Сергей требовательно постучал кончиком пальца по странице, вынуждая девушку выполнить то, что он просил, - А теперь найди на этой странице еще буквы А, - подполковник подпёр щеку кулаком, с интересом наблюдая, как Ганна, закусив губу, старательно ищет буквы на странице, - Хорошо. В твоем имени целых две буквы А. Ганна. Смотри, - Сергей Иванович подвинул к себе листок бумаги и чернильницу. Легко обмакнув перо в чернила, он аккуратно вывел на бумаге имя девушки.
[indent]- Видишь? Две буквы А, - оба склонились над листом, соприкасаясь плечами. Пока Ганна разглядывала, как пишется её имя, Сергей невольно чуть повернул к ней голову, изучая красивый девичий профиль и ловя себя на мысли, что хотел бы прикоснуться кончиками пальцев к её щеке.
[indent]- Tu sens les fraises..., - тихий шепот сорвался с губ офицера, и он снова перевел взгляд на листок бумаги, беря в руку перо, - В моём имени нет буквы А, - рука аккуратно вывела ровным почерком "Сергей", а после вдруг добавила рядом привычное Муравьёву "Serge", - Это по-французски. Серж, - офицер глубоко вздохнул, прикрыв на мгновение глаза, - Ты можешь звать меня так.

[indent]Сергей рассмеялся, слушая неожиданные умозаключения Ганны касательно его имени. Вот уж никогда бы не подумал, что звучание его можно сравнить с жужжанием майского жука. Самому Сергею казалось, что это словно бы дрожит какой-то холодок на кончике языка, но свои мысли девушке он озвучивать, конечно же, не стал. Вряд ли васильковская красавица оценила бы такие неожиданные метафоры. Хотя подполковник видел, что Ганне с ним интересно, несмотря на обилие незнакомых слов и терминов, которыми сыпал Сергей как из рога изобилия. Вернее, для него-то в этих словах не было ничего необычного, а вот черноокая дивчина, кажется, дивилась каждой фразе. Конечно, это было несколько эгоистичным, но Муравьеву нравилось такое внимание и удивление его персоной, но озвучивать вслух это он не торопился. Офицер откровенно скучал в Василькове вдали от близкого друга и брата, а тут хоть какое-то развлечение. И потом общество Ганны было ему в разы приятнее времяпрепровождения в кругу полковых девок или кокоток из борделя под Киевом, хоть те и лопотали на причудливом смешении малороссийского с ломаным французским.
[indent]- Можно и Серёжа, если тебе так больше нравится, - офицер сделал ударение на собственном имени, - А Серж, выходит, тебе не по душе? - на губах подполковника играла улыбка, - Интересные вопросы ты задаешь, Ганна Апанасовна, - Муравьёв усмехнулся, - Я, признаться, не задумывался. Просто на французском все говорят в моем кругу. Но и, наверное, потому что я там вырос, ты права, - Сергей задумался, поджимая губы, как бывало, когда он был чем-то сильно озабочен, - На французском мне говорить проще, я и... думаю на французском.
[indent]Вот ведь странность какая. А Сергей и не задумывался даже, настолько прочно в сознание вошли оба эти языка, а еще латынь, греческий и даже немного малороссийский. Как тут не научишься на нём говорить, когда слышишь каждый день!
[indent]- Здешний язык, как ты выражаешься, мне очень по душе. И песни такие красивые вы поёте, - Серж задумался на мгновение, - Споёшь мне что-нибудь? Я слышал, что вы с другими дивчинами пели по вечерам за околицей.
[indent]Песни в Малороссии действительно были очень красивые, тягучие и бескрайние как пшеничные поля Полтавщины. Таких песен ни в Петербурге, ни в Париже не услышишь. Но отчего-то все печальные. Вроде и о чем-то хорошем песня, а такая тоска одолевает, когда слышишь, что хоть волком вой. Сразу накатывают воспоминания, а сердце сжимается от каких-то тревожных предчувствий.
[indent]Серж взял из рук девушки половинку эклера, едва не расхохотавшись от её почти детской непосредственности. Ну, разве стал ли кто-нибудь в Петербурге облизывать пальцы, когда для этого придумана салфетка! Но у Ганны выходило всё это так естественно, что она вовсе не казалась Муравьеву какой-то невоспитанной дикаркой. Однако, он взял с подоконника вышитый рушник и осторожно вытер им губы девушки, словно неразумному дитяте.
[indent]- В приличном обществе принято использовать салфетку, - сквозь смех проговорил подполковник, передавая полотенце Ганне, - Это называется Eclair, такое французское пирожное. Рад, что тебе понравилось, - Сергей отправил в рот предложенный девушкой кусочек эклера, убеждаясь, что не прогадал с выбором, и пирожное действительно очень вкусное, - Tu es très belle, Hannah, - вновь перешел на французский подполковник, но, улыбнувшись, добавил по-русски, - Это значит: ты очень красивая, Ганна. Многие хлопцы говорили тебе об этом? Если нет, то они просто болваны.
[indent]Услышав про какой-то таинственный русалкин омут, Сергей усмехнулся, однако, не торопясь убеждать девушку, что всё это мракобесие и никаких русалок на самом деле не существует. Это было явно какое-то дорогое и тайное для Ганны место, и офицеру льстило, что именно его Ганна решила посвятить в эту тайну.
[indent]- Русалка, говоришь? - в глазах Муравьёва заплясали озорные огоньки, - Конечно, хочу. Я, Ганна Апанасовна, русалок не боюсь. Я в Господа Бога верю, - рука подполковника невольно коснулась груди в том месте, где должен был быть спрятан под мундиром и сорочкой нательный крестик, - Но обещаю, что купаться туда не полезу, если ты так волнуешься. Так когда пойдем русалку смотреть?
[indent]Отчего-то захотелось прямо сейчас уйти куда-то с девушкой в тень рощицы или даже далеко в лес, туда, где трава по пояс и цветов каких только нет, где спрятанный от людских глаз в полумраке низко наклоненных к воде деревьев притаился в ожидании наивных путников таинственный русалкин омут.

[indent]Молодого подполковника позабавила идея девушки с переодеванием в местного васильковского хлопца. Только появляться без мундира офицеру Российской армии было строго-настрого запрещено. Приходилось носить его даже дома в присутствии гостей. Вот и мучались от жары малороссийские офицеры в шерстяном сукне, иной раз даже в обмороки падали прямо на плацу. Зато зимой без шинели в мундире было просто адски холодно, и, наверное, стоило сказать спасибо Господу Богу за мягкие малороссийские зимы, где температура редко опускалась ниже минус пяти градусов, но Сергей всё равно не испытывал особенного восторга от пребывания в ссылке. Впрочем, такие моменты, как сегодняшнее общение с Ганной, хотя бы ненадолго поднимали настроение решительно упавшему духом Муравьёву, который не знал, к чему приложить свои силы и способности. "Союз благоденствия" распался, вести из Петербурга приходили совершенно безрадостные, Никита был нерешителен. Единственной отдушиной стало приглашение Павла Ивановича в созданное в прошлом году Южное общество, однако, встречаться его члены могли только раз в год под видом контрактовой ярмарки в Киеве, либо на военных сборах. Всё оставшееся время Сергей Иванович пребывал в состоянии крайней апатии и подавленном настроении. С переездом в Васильков всё постепенно начало меняться, вероятно еще и потому, что Муравьёв, наконец, нашел себе занятие.
[indent]Условившись с Ганной встретиться, как стемнеет, в конце улицы, подполковник занялся рутинной офицерской работой. Понаблюдал за отработкой приемов штыковой атаки, сам поучаствовал в импровизированной "дуэли" на саблях в паре с поручиком Кузьминым (кстати, выйдя из нее победителем), написал очередное письмо дорогому другу Мишелю Бестужеву, который никак не приезжал навестить Сергея в Василькове, и, наконец, составил рапорт командиру полка Густаву Ивановичу Гебелю о результатах прошедших учений. Когда солнце начало садиться за верхушки высоких пирамидальных тополей за околицей, подполковник заторопился на встречу с Ганной, чувствуя себя самым настоящим мальчишкой, который спешит на свидание. С той лишь разницей, что Сергей был давно уже не мальчиком, да и свидания в его планы тоже не входили. Хотя черноглазая дивчина была очень даже хороша... И лицом ладна, и фигурой. Нужны ли были молодому офицеру подобные приключения? Муравьёв еще не решил, однако, в назначенное время стоял возле старого овина, ковыряя носком сапога засохшую глину.
[indent]Ганна появилась вскоре, как и обещала, и повела Сергея Ивановича какой-то одной ей ведомой тропой, изредка то озираясь по сторонам в вечернем сумраке, то охая от страха и прижимаясь к своему сопровождающему. Подполковник лишь молча посмеивался, крепко сжимая теплую девичью ладошку в своей руке. Наконец, девушка вывела их к реке и остановилась. Серж огляделся по сторонам, но ничего жуткого вокруг не заметил. Впрочем, таинственного тоже. Обычный берег обычной Стугны, что тихо и плавно несла свои воды, путаясь в низко склонившихся к реке травах. Не то, чтобы подполковник действительно ожидал увидеть русалку, место оказалось самым неприметным. Впрочем, может, оно и к лучшему - не сунется сюда больше никто.
[indent]Девушка и офицер осторожно присели на поросший невысоким кустарником бережок, внимательно вглядываясь в сверкающую в свете луны водную гладь. Сергей Иванович расстегнул уже изрядно надоевший за день мундир и расслабленно привалился на выставленные локти, поглядывая на Ганну теперь уже снизу вверх.
[indent]- А ты не боишься, что водяной утащит? - улыбаясь спросил подполковник, радуясь, что в полумраке его улыбка сокрыта от девичьих глаз, - Ты же тоже красивая. Думаю, ничуть не хуже твоей русалки.
[indent]Все эти суеверия вызывали у Муравьёва улыбку. Всё-таки какой же искренний и открытый русский народ! Куда проще ему верить в водяных, ведьм, русалок, чем в торжество человеческого разума. Каково же, должно быть, было бы удивление Ганны, узнай она, что звезды на небе - это огромные газообразные шары, а вовсе не огоньки на окошках у ангелов. Но загружать мозг девушки подобной информацией офицер не рискнул.
[indent]- А знаешь что... - глаза Сергея весело блеснули в темноте, - Я бы, пожалуй, искупался. Как думаешь, нужен я русалке? - Муравьёв приподнялся, скидывая мундир с плеч на траву и всем своим видом демонстрируя серьезность намерений пойти и окунуться в воду. Подполковник стянул с себя сапоги и занялся разматыванием шейного платка. Присутствие рядом девушки почему-то совершенно не смущало. Наоборот, Серж исподтишка поглядывал за реакцией Ганны, тихо посмеиваясь себе под нос.

[indent]Идея искупаться казалась Сергею по-настоящему хорошей. День был жаркий, и вода, наверное, сейчас просто божественная. Всё лучше, чем во дворе из ушата поливаться. Пока Ганна изучала что-то, вглядываясь в водную гладь, вероятно, надеясь разглядеть несуществующую русалку, Муравьёв разделся до исподнего и уже подумывал о том, чтобы вовсе искупаться голышом - сидеть потом в мокрых портках было весьма сомнительным удовольствием. Оглядев не обращающую на него внимания девушку, подполковник хмыкнул и скинул с себя нательную рубашку, водрузив её на ворох собственной военной формы, что уже лежала на траве. Мысленно что-то прикинув, Сергей решил не смущать дивчину собственной наготой, хотя, может, она и не смутилась бы вовсе. Кто ж их разберет, этих малороссийских девиц.
[indent]Ганна же, тем временем, вздумала отговорить Сергея от купания, якобы услышав какой-то всплеск и естественно решив, что это та самая русалка, а то и сам водяной. В нечисть подполковник Муравьёв-Апостол не верил, а вот наличие омута в этом месте вполне допускал, поэтому и решил последовать совету девушки и спуститься чуть ниже по берегу. Но сперва нужно было успокоить перепуганную Ганну. Сергей тихо подошел к девушке, остановившись у нее за спиной, пока та продолжала вглядываться в водную гладь.
[indent]- Ну, чего ты испугалась? - Муравьев улыбнулся, - Это рыба плещется в реке. Много же, наверное, тут рыбы? Евсей мне рассказывал, что много. Сам на рыбалку просился. Чего испугалась-то? - Серж поднял руку и провел костяшками пальцев по щеке испуганной Ганны, подумав, что любая салонная барышня уже лежала бы в обмороке от вида полуголого офицера. От этой мысли подполковнику стало так весело, словно весь былой мальчишеский задор вмиг к нему вернулся. Хотелось смеяться и творить разные безобидные глупости, будто бы снова он восемнадцатилетний поручик, радующийся победе над Наполеоном. Только теперь было весело и без шампанского, которое в Париже лилось рекой, а здесь в Малороссии является едва ли не дефицитом.
[indent]- Я сейчас быстро сплаваю на середину реки и вернусь,- заверил подполковник девушку, вглядываясь в темноте в её сияющие черные очи, такие же темные как и наступающая ночь.
[indent]Он радостно засмеялся и по-мальчишески вбежал в воду, тут же ныряя и размашисто загребая руками, отдаляясь от берега и встревоженной Ганны. Вода действительно оказалась теплой словно парное молоко. Из такой и вылезать не хотелось, но он дал слово, что доплывет до середины Стугны и вернется назад. Река оказалась шире, чем представлялась с берега, однако, офицер вскоре достиг намеченной цели и повернул обратно. Сергей, как можно тише, выбрался из воды чуть дальше того места, где заходил и где предположительно ждала его Ганна на берегу, и едва ли не на цыпочках пошел по траве, скрытый от глаз девушки уже почти ночным полумраком. В несколько шагов преодолев пологий бережок, Муравьёв оказался в шаге от Ганны и резко обхватил её обеими руками со спины, громко и весело смеясь от того, как дивчина вскрикнула и забилась в его объятиях.
[indent]- Чего ты, глупая? Испугалась? Это же я, не водяной! - Сергей поёжился от ночной прохлады, так и не расцепив объятий - стоять, прижавшись к девушке, было гораздо теплее, - Я намочил тебя, - тихо проговорил офицер на ушко Ганне и без того очевидный факт.

[indent]Стоять, прижавшись к девушке, слушая, как сбивается у нее дыхание и наверняка колотится сердце, было тепло и приятно. Сергей даже и забыл, когда он кого-то в последний раз вот так обнимал, пожалуй, что и не вспомнить вовсе. Если выдавалась им с Анной Алексеевной минутка наедине, то он не смел даже смотреть на нее лишний раз и лишь прижимал её хрупкую ладошку к своим губам, если то было позволено самой княжной. Чаще же они просто прогуливались рядом по саду возле особняка Бельских, и молодой, тогда еще капитан, Муравьёв мог лишь мечтать о том, чтоб Анна подарила ему поцелуй. Но и это, казалось, было так давно, будто бы и не с ним вовсе. В какие-то моменты Серж понимал, что образ юной княжны постепенно стирается из его памяти, и лишь теплые воспоминания, которые он нарочно пробуждал в себе, не давали ему окончательно забыть прекрасный образ далекой петербургской красавицы. Сергей Иванович прекрасно знал о том, что князь Щербатов был переведен в Киев, и всё надеялся, что когда-нибудь его племянница решит навестить любимого дядюшку и тогда они вновь встретятся. Но время шло, а Анна Алексеевна не спешила почтить эти края своим присутствием. Должно быть, вовсе забыла о несчастном подполковнике, а, может, и вовсе замуж вышла. Хотя Сергей был уверен, что кто-нибудь из старых друзей сообщил бы ему эту новость, но знакомые молчали, а княжна Бельская по-прежнему не ехала.
[indent]Муравьёв как-то неосознанно прижал к себе Ганну еще сильнее, будто совсем ему холодно было стоять. Представлял ли он на ее месте Анну Алексеевну? Вовсе нет. Дочь кузнеца нравилась ему сама по себе. Она совсем не походила на салонных красавиц, каждая из которых по мнению Сергея была опытным манипулятором, с их наигранной кокетливостью и изнеженностью, тонной английской пудры и французских духов. Офицер подумал, что и Ганна с пудрой, духами и модными парижскими туалетами выглядела бы не хуже многих знаменитых столичных красоток, а, может, даже и лучше. Такой богатой косы, как у этой дивчины, еще поискать! Подполковник заулыбался, невольно ткнувшись кончиком носа в темный завиток на шее девушки. От нее пахло полынью и чем-то сладковато-терпким, Сергей никак не мог припомнить, что это за запах, но он абсолютно точно кружил ему голову.
[indent]Припомнился отчего-то дом терпимости под Киевом, где тоже всегда витал в воздухе какой-то сладко-терпкий запах, но тот Муравьёву не нравился и даже отталкивал, а вот волосы Ганны пахли на удивление приманчиво. Да и тамошние девицы были размалёваны как куклы, их обнимать ему совершенно не хотелось. Другое дело - Ганна, чистая, искренняя, непосредственная, неискушенная в вопросах любви. Такую девушку хотелось видеть рядом, с такой хотелось делить и одинокую холодную постель... Пришедшая в голову мысль заставила на мгновение взметнуться брови подполковника вверх, а затем разлилась приятным теплом по всему телу. Может, и добьется он взаимности. Не прогнала же она его, когда обнял и прижал к себе, значит, девушке такая ласка тоже была приятна. Сергей Иванович улыбнулся собственным умозаключениям.
[indent]- К сожалению, такова моя доля, - тихо проговорил Муравьёв, мысленно сделав пометку, что Ганна запомнила имя "Серж". Произнесла она его совсем иначе, без излишней гроссированности звука [р], но ему понравилось. Это было мило и непосредственно, и вовсе не салонно. Получилось очень колоритно и по-малоросски. Ему нравилось. Подумалось, что если бы Ганна чуть-чуть картавила, то ей бы это необычайно шло, а его бы свело с ума в ту же секунду.
[indent]- Le rivière, - шепнул Сергей по-французски на ухо девушке и тут же добавил, - Je veux t'embrasser.
[indent]Подполковник осторожно развернул Ганну лицом к себе, вглядываясь в темноте в её удивленные глаза. Должно быть, она не поняла ни слова из его внезапного признания и была удивлена, что такое короткое слово "река" так длинно звучит на иностранном языке. Офицер вновь погладил её по щеке тыльной стороной ладони. Какая чудесная шелковистая кожа, и не скажешь, что она принадлежит простой васильковской дивчине. Приподняв двумя пальцами за подбородок голову девушки, Сергей внимательно посмотрел в её удивленные глаза и, не давая той возможности опомниться, мягко коснулся губами её чуть приоткрытых от неожиданности губ, тут же углубляя поцелуй, пока Ганна не поняла, что происходит, и не вздумала начать сопротивляться.

[indent]Луна уже тысячи лет свидетельница таких вот вечеров, когда пары скрываются от глаз под покровом темноты. Если бы равнодушная холодная красавица небосвода могла говорить, то она бы поведала множество историй, которые наблюдала. О пылких признаниях, страстных поцелуях, шумном дыхании, заглушаемом ночными птицами, о плеске речных волн о берег, шелесте высокой травы, стрекотании кузнечиков и трелях ночных цикад. Луна видела это уже не раз и лишь снисходительно взирала с небосклона на очередную парочку, сокрытую от посторонних глаз. Всё в этом мире повторяется снова и снова. Так же, должно быть, сидели на берегу когда-то Эней и Дидона, Пирам и Фисба, Орфей и Эвридика, а, может, даже и Пигмалион и Галатея. Последнее сравнение, пожалуй, наиболее точно характеризовало отношения Сергея Ивановича и Ганны. Конечно, он не вытесал её из камня, но в некоторой степени старался приложить руку к образованию и воспитанию манер простой васильковской девушки. До осознания сотворения шедевра было еще очень далеко, они были в самом начале пути, но молодой офицер, может быть, самонадеянно, но всё же ощущал в себе творца и это ощущение грело его душу. Сергей совсем приуныл в этой малороссийской ссылке и искал для себя возможности любого развлечения. Впрочем, когда заходила речь о Ганне, то Муравьёв вынужден был признать, что не рассматривает девушку лишь как способ развеять скуку. Она нравилась ему. Нравилась, как, пожалуй, ни одна девушка прежде. Чувства к Анне Алексеевне были чем-то иным, и Муравьёв это понимал. Чем-то платоническим, на грани слепого поклонения божеству, которого он не смеет даже касаться. Черноволосую дивчину из Василькова напротив хотелось целовать, прижимать к себе, вплетая пальцы в ее густые волосы. С ней хотелось проводить вот такие теплые вечера, сидя обнявшись у плетня, а после проводить и ночи, наслаждаясь теплом и трепетом тел друг друга.
[indent]Сергей готов был поклясться, что Ганна не была против их такого скоропалительного поцелуя, иначе бы прогнала его взашей и не посмотрела, что он подполковник. Сомневаться в характере девушки не приходилось. Однако, продолжения дочь кузнеца не захотела. Муравьёв вполне мог понять её и настаивать не собирался. Их влекло друг к другу с первого дня, но Сергей Иванович не смог бы официально сделать Ганну своей женой, даже если бы захотел. Законы империи (к слову, абсолютно далекие от совершенства) запрещали браки между людьми разных сословий. Понимала это, конечно же, и Ганна, мягко отстраняясь от мужчины, однако, до конца не освобождаясь из его объятий.
[indent]- Я не сделаю тебе ничего дурного, - тихо проговорил Сергей, вглядываясь в темноте в лицо девушки и пытаясь различить отражающиеся на нем эмоции, - Обещаю.
[indent]Его рука нашла ладонь девушки, поднося её к губам и запечатлевая поцелуй на тонких пальцах. Просто удивительно, что у простолюдинки, вечно занятой тяжелой работой по дому и в огороде, могут быть такие руки. Этим рукам бы дорогие кольца и браслеты, и никто уж не отличит, что они не принадлежат какой-нибудь графине.
[indent]Сергей, наконец, отстранился и выпустил ладонь Ганны. На Васильков опускалась ночь и становилось прохладно. Офицер зябко поежился, вспомнив, что совсем недавно совершил марш-бросок вплавь через Стугну, и еще не успел обсохнуть. Нужно было одеваться и возвращаться домой, хоть и не хотелось. Он наскоро управился со ставшей влажной одеждой, без денщика нормально одеться не представлялось возможным, набросил на плечи мундир и кивнул девушке, что готов выдвигаться в обратный путь. Пока они были возле реки, на улице совсем стемнело, и потаённая тропка до русалкиного омута была теперь едва различима в свете луны. Муравьёв сам протянул Ганне руку, не дожидаясь, пока она испугается и вцепиться в него изо всех сил.
[indent]Домой возвращались в тишине, лишь сильнее сжимая ладони друг друга - единственная позволенная обоим ласка. На краю околицы Сергей вдруг резко остановился и, не спрашивая разрешения, вновь притянул к себе девушку, обняв ее за талию, и с жаром поцеловал, вкладывая в этот поцелуй всю накопившуюся в нем за долгие годы страсть, которую только может испытывать мужчина по отношению к женщине. Подполковник прервал поцелуй так же резко, как и начал, и, отпустив, Ганну, уверенно зашагал в сторону дома. Отсюда до их хаты было рукой подать, да и луна хорошо освещала улицу. Пройдя несколько метров, он вдруг развернулся и еще раз посмотрел на похитительницу своего сердца, которая так и замерла в нерешительности возле старого дуба, вероятно, размышляя, следовать ли за Муравьёвым или погодить немного.
[indent]- Я не буду запирать дверь на своей половине на ночь, - после достаточно долгой паузы проговорил Сергей, сам несколько смутившись от такого недвусмысленного предложения. Потоптавшись на месте, подполковник всё же развернулся и вскоре скрылся за высоким плетнем, окружающим двор, где он квартировался и где жила сама Ганна.
[indent]Войдя в дом и стараясь не шуметь, Муравьев наскоро переоделся в сухое белье и рухнул на кровать, укладываясь на спину и пялясь в белёный потолок. После вечерних приключений сна не было ни в одном глазу.

[indent]Ночь - особенное время суток. Ночью отчего-то думается иначе да и видится всё совсем не так, как при свете дня. Сергей лежал, распластавшись на кровати, уперев взгляд в потолок, по которому ползли причудливые тени от кустов, растущих под окнами. То чудилось, будто фантастические райские птицы с длинными хвостами раскачиваются на ветке, то будто ползет по старинной витиеватой ограде какой-то зверёк. Подполковнику не хотелось спать. Вечер внезапно оказался настолько насыщен яркими событиями, что теперь в голове теснились мысли, не давая ему покоя. Когда успело случиться так, что в думах пехотного подполковника поселилась Васильковская дивчина? Образ её волновал Муравьёва, пробуждая в душе какие-то странные и доселе неизведанные чувства. С ней хотелось проводить время и отнюдь не за дружеским общением. Однако, Сергей не хотел портить жизнь Ганне и предлагать ей компрометирующие отношения. Конечно, они были не в Петербурге, а сама Ганна была дочерью кузнеца, а не великосветской дамой. Здесь, как уже сумел понять Серёжа, царили совсем иные порядки, в том числе и по части того, что касается отношений между мужчиной и женщиной. В дворянской-то среде никого особенно не удивишь запретными связями, что уж говорить про простолюдинов. И всё же подполковнику не хотелось давить на девушку, хоть он и явственно видел её к себе расположение. Признаться, она прочно занимала его мысли вот уже не первый день, но Сергей решил позволить Ганне самостоятельно сделать выбор. В конце концов, они оба понимали, что официальным супругом он никогда для нее не станет. Но помечтать офицеру никто не мешал...
[indent]Время тянулось мучительно медленно, и Сергей начал уже проваливаться в сон, когда услышал еле различимый скрип отворившейся двери. Муравьёв замер, прислушиваясь. Легкие шаги босых ног медленно приблизились к его постели, и Сергей повернул голову, встречаясь взглядом с глазами Ганны, присевшей возле кровати. Девушка протянула руку, легко касаясь серёжиных волос и перебирая их пальцами. Подполковник по-прежнему не двигался, лишь внимательно изучая лицо девушки, на котором отражался весь спектр испытываемых ею эмоций: от любопытства и легкого замешательства до леденящего ужаса. Ганна поднесла его ладонь к своей щеке, нежно прижимаясь к ней и затем целуя ладонь Сержа. По телу мужчины будто бы пробежал электрический импульс. Оставаться дольше безучастным он попросту не мог, как бы ни было интересно наблюдать, как далеко сумеет зайти дочь кузнеца.
[indent]Сергей приподнялся, садясь на кровати, и осторожно взял Ганну за руку, переплетая их пальцы. Они долго смотрели в глаза друг друга, не отводя взгляда. Муравьёв не сомневался, что не будь в комнате полумрака, он мог бы разглядеть и пунцовый румянец на щеках девушки. Эгоистично, но ему это нравилось. Нравилось то, какое впечатление он производит на нее, ведь и сам молодой подполковник ненароком стал жертвой чар малороссийской красавицы. И теперь, кажется, счет сравнялся.
[indent]- Ты всё-таки пришла, - Сергей не спрашивал, просто проговаривал вслух очевидные вещи, - Я очень этому рад... - офицер притянул девушку к себе, усаживая её рядом, - Запомни, ты в любой момент можешь уйти. Если... Если, конечно, захочешь... - ему хотелось добавить, что он бы очень надеялся, что ей не захочется, но Муравьёв промолчал, мягко поглаживая ладонью волосы девушки.
[indent]Сегодня она была особенно красива. В полумраке темной горницы, освещаемой слабой лучиной, в этой длинной ночной сорочке (Сергей сразу отметил, что явно выбирала лучшую, и ему было приятно), с распущенными волосами... Глаза Ганны блестели каким-то особенным блеском, которого он не замечал прежде.
[indent]Сергей вновь провел кончиками пальцев по щеке девушки, как уже делал там, у реки, но на этот раз совершенно не боясь встретить сопротивление или схлопотать пощечину. Офицер наклонился к её лицу и их губы вновь встретились в нежном и почти невинном поцелуе, который через минуту превратился в яростный, выветривающий последние сомнения из головы.
[indent]- N'aie pas peur, ma bonne... Je ne causerai te nuire, - прошептал Сергей, прикрыв глаза и медленно потерев кончиком носа о щеку Ганны.
[indent]Руки подполковника скользнули к завязкам на сорочке девушки. Он чувствовал, что она дрожит как осиновый лист на ветру, и лишь сильнее сжал её в объятиях, каждым движением, каждым жестом давая понять, что она напрасно боится и он не причинит ей зла.
[indent]Ночь обещала быть сегодня особенно тёмной и жаркой.