Пришла беда, отворяй ворота. Исконно русское наречие, как нельзя кстати подходило к последней неделе. Молебны о здравии, крестные ходы - не могли вернуть здоровье, лишь научить смирению. Как все же хрупок человек, любая рана или болезнь могут оборвать его жизни. Святые отцы говорят, что Бог прибирает лучших раньше, чем остальных, дескать там они точно обретут покой. Вот только Михаил Андреевич не мог смириться с болезнью императора, слова утешения не находили в нем отклика. Несколько дней кряду губернатор Петербурга плохо спал, ел, и вообще, как это принято говорить, провел как в тумане, лихорадочно надеясь на что? Чудо? Божью Милость? Александр выиграл войну против Наполеона, неужели этого недостаточно, чтобы задержаться на этом свете подольше? Если бы у Милорадовича было право выбора, он бы отдал любую другую жизнь за императора. Александр был его Солнцем, и сейчас оно медленно и верно уходило за горизонт. Ехать до Таганрога бессмысленно, да и как бросить Петербург, эту пороховую бочку с сотней дьяволят внутри. Взять хотя бы семью императора, чего доброго удумают что-нибудь. Нет. Свой пост оставить - потерять честь и достоинство. Что он, чахоточная барышня, дышащая духами и дамами, чтобы срываться. Оставалось лишь надеяться, что если наступит переломный момент, император вернется и все будет как прежде, а будет суетиться, Александр и попеняет ему. Мол, Я тебе, Петербург доверил, а ты? И покрыться ему стыдом и позором, уехать в имение и тихо проводить старость, потешая молодежь историями из бурной юности.
Молиться не выходило, не верил губернатор в их чудодействие, все же дурно быть зрелым человеком, опыт какой-никакой накопился, ни во что уже не веришь. Несколько раз захаживал Александр Христофорович, распили чарку водки, обсудили, неспокойно в столице, всякие ироды повыскакивают, как черти из табакерки, если случиться. Осталось распорядится как следует всех прижать, на всякий случай. И все же в разговоре, они надеялись на лучший исход. В конце концов, Александр еще молод, ему жить и жить еще.
Печальная новость настигла Милорадовича в собственном кабинете, ему удалось уснуть на пару часов, то и дело он просыпался, боялся пропустить известие. Как не крепился Михаил Андреевич, но известие опустошило его. Он до последнего, нет нет, а надеялся на другой исход. “Король умер - да здравствует, король” Нельзя империи и дня без самодержца, кругом стервятниками окружена, почувствуют слабость и слетятся полакомиться мертвечинкой.
Губернатор выполнял каждодневные свои обязанности, точно машина, распорядился отменить все развлекательные мероприятия, Петербург, как и все государство Российское должно скорбеть. Такого императора нет и не будет, но страна должна функционировать дальше. На то император их всех и поставил на места, чтобы не случилось, курс в политике и делах должен оставаться прежним. Никаких изменений, иначе все что Александр делал, оказалось бы лишь пшиком. Пусть он мертв, но дело его живо. Жив и он в сердцах своих подопечных. Несколько часов Михаил Андреевич писал распоряжения, они молниями доставлялись по все части Санкт-Петербурга, врагов у Александра хватало, и они могли обратить эту ситуацию себе на пользу.
Эдикт? Последнее слово. Милорадович не считал его верным, каждый может решить что-то, но менять право престолонаследия? Как? Заговор. Новый дворцовый переворот? Эпоха не та, как и люди не те. Следовало отправиться во дворец, охладить “горячие головы” Великих князей. Не успело тело брата остынуть, а они уже взялись делить его наследие. Не бывать этому. Вернется Константин, тогда и разговор будет. А сейчас? К Санкт-Петербургу медленно, но верно стягивались военные части, в случае чего всех охолонить.
Главное, чтобы Николай Романов не произвел сам себя в императоры. Этого допустить нельзя. Михаил Андреевич знал, что князь человек мудрый, и не станет спешить. Лишь бы успеть, переговорить. Как оказалось, его уже ждали.

Переступая порог королевской резиденции Михаил Андреевич ощущал себя на ином поле битвы. Вместо залпа пушек - шепот, открытой атаки - вечер, на который пригласили лишь угодных тому или иному сановнику и членам фамилии. Все ножи спрятаны за шелком платьев, дамы и кавалеры улыбаются лишь губами. Раньше было принято разговаривать исключительно по-французски, после войны при дворе, подобное подражание иноземцем стало дурным тоном. Ему, солдату, подобные сборища были неприятны, этим правилам игры Милорадович обучен не был, да и отец его уехал от Екатерины утомившись придворной чехардой.
На войне все понятно. Есть противник. Есть союзники. И в любой момент иноземные друзья могут перейти на другую сторону, ничего личного, просто предложили выгодные условия. В этом всем можно разобраться, а вот в жизни придворной…. Нет. На любых светских раутах Михаил Андреевич стоял в кругу своих старинных приятелей, а еще лучше отправлялся с ними за карточный стол. Поскольку его друзья были людьми разумными, то вместо денежных призов, всех ожидали требы. Например, оказать ту или иную пустяшную услугу, не касающуюся рода деятельности, чего чего, а Милорадович весьма негативно относился к “кумовству”, как бы кузен не обижался, он не собирался продвигать племянника по службе.
Полный тягостных дум, генерал шел посмотреть на Великого князя Николая Павловича, по долгу службы он сделался пристрастным и видел возможности, которые мог извлечь Сановник из сложившегося положения. Двоецарствия нельзя допустить, не то стервятники быстро слетятся на мертвечину, в своем желании урвать кусок пожирнее, они позабудут обо всем, кроме жажды наживы.
- Великий князь.
Генерал губернатор склонился в церемонном поклоне перед Романовым, того требовал этикет. Николай не принимал участия в войне, поэтому для Милорадовича оставался “темной лошадкой”.
- С радостью, князь. Но Вашего брата еще нет в столице. Вопрос с временным регенством еще не решен, не так ли?
Михаил Андреевич перешел сразу к сути, избегая долгих расшаркиваний, в любом случае, результат будет один и тот же, так к чему тратить время, коего у них не было вовсе. В такое время и начинается мышиная возня, а все эти тайные общества в мгновение ока становятся не такими уж тайными.
-Тяжелые дни ожидают нас, Ваш брат был светом, что освещал всю Русь и Европу. Память о нем останется в наших сердцах. Я Верю, что Ваш брат сможет оставить после себя добрую память.
Говоря все это, Милорадович посматривал на князя, выжидая, стремясь прощупать его, узнать, что на уме у него. Не в силах выдерживать все эти переглядки генерал губернатор Санкт Петербурга озвучил то, что держал при себе.
- Вы же не собираетесь действовать в обход брата? Он должен наследовать корону, никак иначе. Руси хватало всех этих “переворотов”. Я знаю, про завещание, но оно не должно быть озвучено.
В речи Михаила нет и доли покровительственности, скорее та самая прямота,которую ценил почивший император. Случалось, что они могли и повздорить, и красным словцом обменяться, но после царило умиротворение и благодать.
- Вы и сами понимаете, что это невозможно. Только подумайте сколько будет несогласных, армия знает Вашего брата, и случись нам огласить волю Покойного случится бунт. Нехорошо. Я понимаю, почему Ваш брат так поступил. Но бремя царствования не знает личного отношения и дрязг. Напишите Вашему брату, я прослежу, чтобы письмо не вскрыли по дороге.
Генерал замер, ожидая того, что скажет Великий князь. И пусть старинный приятель Бенкендорф восхищен Николаем, Милорадович стремился оставить приязнь и неприязнь, как и любое личное отношение где-то за порогом.

Пауза вышла напряженной, генерал губернатор собирался выяснить, что выбирает Великий Князь Николай Павлович. Или устраивать подковерную, никому не нужную изматывающую игру, чем ослабить империю и позволить воронам искать падаль, как было после смерти Петра Великого, или все же разум возьмет верх над амбициями. Милорадович был готов к любому решению, так как давно Александр постарался построить работу чиновников таким образом, что несмотря на болезни и потери политический курс не мог изменится, и Россия больше не был похожа на дрейфующий корабль. На всех ключевых постах старались поставить людей военных, те следуют приказу не задавая вопросов. Весь штат генерал губернатора, основной его костяк, составляли люди преданные Михаилу Андреевичу, поэтому можно смело говорить о том, что страна могла просуществовать без императора какое-то время.
- Я ждал этих слов, Николай Павлович. И покорен Вашим умом и рассудком. Понимаю, соблазн слишком велик.
Милорадович стремился говорить по-отечески, откровенно и честно, как бывало обращался к своим солдатам.
- Письмо должно быть написано Вашей рукой, это покажет Вашу лояльность и преемственность Вашему брату. Милостей Божьей, Императору России. Не откладывайте, пишите сейчас, время уходит. Думаю, Ваш брат именно Вашего письма и ожидает, забросьте личные дела, время все по местам расставит.
Михаил Андреевич говорил горячо, он не желал портить отношения с Великим Князем, поэтому, что называется, старался проявлять такт.
- Сами знаете, на войне приходилось иметь дело с разными людьми. Но личные амбиции ничто по сравнению с общим делом. Главное будущее нашей державы, а не то, кто станет Императором. Мы все делаем одно дело. Вы с этим согласны, великий Князь?
Генерал-губернатор говорил с присущей ему горячностью, убедительностью.
- Я не покину двор, пока Вы не напишите письмо, так же мы решили спрятать завещание. Не время его оглашать, вызовет смуту. Страна осиротела, а император в пути, мы все должны сохранить ее в том виде, в каком получили от Его Императорского Величества.
Ход сделан, осталось дождаться решения Николая Романова, в конце концов, если слухи по Великом Князе Константине окажутся правдой, и он передаст власть, тогда вины в том самого Милорадовича не будет, он выполнил свой долг в соответствии с законом и его совесть будет чиста. Обстановка в кабинете казалась такой напряженной, поэтому генерал губернатор желал смягчить свой тон, выглядело как-то совсем дурно.
- Николай Павлович. Меньше всего мне хочется указывать Вам, что и как делать. Не я, а Вы будущее нашей короны. От Вас сейчас зависит очень многое, в конце концов, если Ваш брат не желает получить корону и напишет отказ, то я с большой радостью буду служить Вам верой и правдой.
Михаил Андреевич замолчал, что тут еще скажешь, у Николая был выбор, и в сущности простой. Он ожидал ответа Романова, очень уж не хотелось бравировать армией, тем, что несмотря на смерть Александра, его детище продолжало жить. Дышать. Существовать. И оно принимало единственно верного императора, Константина. Угрожать Романову, где вообще такое видано, в конце концов Российская Империя ни какая-нибудь Англия или Франция.
- Письмо мы отправим тут же, и постараемся доставить его в целости и сохранности в самое ближайшее время. Я накажу людям, не уходить без ответа, а после мы все еще раз все обдумаем. Не знаю, утешит или нет, но пока Ваш брат не здесь, имя регента будет оглашено, и им станете Вы, Николай Павлович.