Многие вещи кажутся простыми, когда происходят с кем-то другим. Когда ты наблюдаешь за тем, как кто-то делает выбор, сомневается, любит или ненавидит, подсказать со стороны всегда проще и будто бы понятнее. И слова поддержки удивительно просто подобрать, даже если у самого тебя подобного опыта не было. Но все это уже было — у родителей и у предков, в Священном писании, истории королей и королев... Очень просто анализировать чужой опыт, нежели чем прожить свой. А даже если и приходится его проживать, то, спрашивается: где все эти знания, мудрый опыт, накопленный поколениями? Твоя ситуация кажется особенной, уникальной. Но это все заблуждения, люди часто преувеличивают значимость своих бед, а в юном возрасте и подавно. Кто-то предпочитал не признавать проблем, а кто-то — драматизировать. Константин Павлович относился к первому типу, когда как Анна Фёдоровна ко второму. Они не успели пожить в законном браке и полгода, как столкнулись со внутренними противоречиями, неразрешимыми на первый взгляд, на второй и третий. Слишком юные и неопытные, чтобы уступать друг другу и прислушиваться. Но они пытались... пожалуй, не в полную силу и под давлением обстоятельств и венценосной семьи, но пытались.
«Что я делаю для того, чтобы этот брак был счастливым? Что я могу сделать для того, чтобы Аннет была счастливой?» — Константин задавал себе этот вопрос чаще, чем могло показаться со стороны, чем могло показаться самой Анне. Но он правда думал, когда оставался совсем один в своих покоях и мог сосредоточиться на настоящем (без отвлекающих факторов и людей, вечно окружавших его и забирающих себе время молодожёнов).  Костя понимал одно: вместе с женой ему быть всю оставшуюся жизнь, а для этого надо стать кем-то большим, чем друзья. Но для начала и друзьями. Он, может, и хотел бы рассказать ей свои думы и опасения, но в глубине души боялся: ведь женщины непостоянные, не умеют хранить секреты, а то, что он скажет сейчас, может всплыть когда-нибудь потом (он понимал, что бабушка не вечная). Так и приходилось лавировать между нейтральностью и предвзятостью, невесть откуда взявшейся: Аннет не давала поводов думать о ней, как о легкомысленной особе, но Константин вообще-то не особенно хорошо разбирался в женщинах. И это тоже отчасти добавляло беспокойства.... казаться неопытным перед ней и двором отнюдь не хотелось, второй наследник не мог себе позволить быть скромным и нерешительным. Да Костя и не был, просто до некоторых пор не нуждался в женском внимании как таковом. А после свадьбы это стало интересным.
Юлианна была хороша, красива и очаровательна не столь своей юной красотой, сколько внутренней гармонией, что делало ее такой привлекательной. В свои пятнадцать лет она имела вовсе не детские черты лица и формы, всегда держалась так достойно и горделиво, что никто бы и не сказал, что принцесса столь юна. Константин не раз замечал взгляды молодых офицеров, направленные на его супругу, но не придавал им значения. Ведь вдохновлённый взгляд Аннет он замечал только на себе, и это, конечно же, безумно льстило по многим причинам. Сомневаться в жене Костя не собирался. Но что насчёт него самого? Как скоро Анна поймёт, что вышла замуж за человека с очень сложной судьбой и железной броней вокруг сердца, для которого проявление чувств и романтические жесты подобны смерти, а не героическому подвигу? Он сам не знал, почему. Он был способен на это, но будто стеснялся быть нежным, с детства подавляя это в самом себе, пока не добился абсолютного безразличия к терзаниям душевным. У Александра все было иначе, и иногда, глядя на счастливый брак старшего брата и нежное отношение супругов друг к другу, он хотел так же. В конце концов, что ему стоило касаться своей супруги более ласково, а целовать более чувственно? Ведь, зачастую, именно этого и хотелось. Особенно после их долгих разговоров, шуток и историй из детства. Тогда Константин ощущал подъем в душе и тягу к Аннет, которая отпускала его тревоги. И все снова было хорошо. Хотя и плохо тоже не было. Просто Костя не знал, что они должны были сделать для того, чтобы чувствовать себя комфортно друг с другом, ведь, объективно, общих тем у них было не особо много. Со старшими ее сёстрами и подавно, Константину они не понравились с первого взгляда, с первого слова — волки в овечьей шкуре, что мечтали стать русскими великими княжнами и получить всё. Именно поэтому ему так понравилась именно Юлианна: скромная, но не без стержня; она вела себя достойно и не позволяла себе участвовать в конкурентной борьбе сестёр за руку и сердце великого князя, и даже не использовала тот аргумент, что Екатерина Великая была от неё без ума, очарована этой девочкой, что оказалась достойной составить пару великому князю. Константин догадывался, что она заочно выбрала Анну для того, чтобы уравновешивать вспыльчивость и прямолинейность внука, сделать его более человечным, не похожим на своего отца. Да и просто держать в узде, успокаивая бесов своей женской обаятельностью. И иногда — это работало.
Все эти мысли наталкивали Константина к выводу, что следовало бы при встрече извиниться за своё поведение с утра. Он понимал, что был не прав (все разы, все до единого), хоть и не испытывал искреннего стыда за это. Ему не стоило быть грубым — это недостойно наследника царской семьи, это недостойно мужа. Вот за это и следовало принести извинения. К тому же, Аннет не виновата в том, что он встал не с той ноги. Наверное, ещё не привык быть один, без постоянного присмотра, в своём собственном дворце, о котором мечтал последние годы, ради которого поспешно женился — все для того, чтобы быть подальше от родителей и бабушки, контактировать с ними лишь по необходимости. Благодаря Анне Федоровне он получил свободу и замок — так и следовало быть благодарным. Судьба оказалась благосклонна, и супруга вернулась нынче вечером во дворец, хотя могла остаться у подруги (Костя был рад, что у неё появилась подруга Елизавета, но и беспокоился, как бы та не забила голову молоденькой снохе романтической чушью). Когда слуги оповестили великого князя о прибытии Анны Фёдоровны и ее желании отужинать с ним, он коротко кивнул — и приказал подать ему подходящую одежду. Не стал сильно затягивать пояса, оставляя телу некоторую свободу, будто делая образ более домашним; взял со стола небольшую бархатную коробочку и отправился в гостиную на половину дворца к Аннет.
— Bonjour, ma chérie. — Принц склонил голову в приветственном поклоне, прошёл в гостиную и поприветствовал Анну родственным поцелуем в щеку. Было немного неловко: ещё ощущался градус напряжения между ними после утренней ссоры, и оба они будто боялись сказать лишнего. Тогда Константин первым нарушил тишину и сказал то, что отрепетировал в покоях: — Я бы хотел принести тебе извинения за своё поведение нынче утром. Не было твоей вины в моем настроении. Я был не прав. Ты знаешь, как легко попасться под горячую руку. Не принимай близко к сердцу мою вспыльчивость... И прими это в качестве извинений, — выдохнул он и потянулся к карману камзола, доставляя оттуда коробку. Потупил взгляд вниз, открывая крышку, и неловко протянул подарок. Золотое кольцо, инкрустированное бриллиантами и сапфиром в форме капли.

Итак, теперь они были женаты. Повенчаны перед Богом в присутствии самых близких. Привыкнуть к новому статусу Константину Павловичу оказалось не так легко, как представлялось, но определенно стоило тех жертв, на которые ему пришлось пойти ради долгожданной эмансипации и отрыва от бабушкиной юбки - а "жертвой" в его понимании была собственная женитьба, как бы странно и кощунственно это ни звучало. Просто он никогда не стремился к браку, не особенно понимая смысл с точки зрения практичности. Допустим, в первом случае это холодный расчет - династические браки дочерей в свое время принесли Ярославу Мудрому силу и поддержку среди европейских монархов; во втором случае брак двух партнеров, которые связывают себя нерушимыми узами ради поддержки и крепкого партнерства на основе, быть может, общих практических или идеологических целей. Но для чего Константину был предоставлен выбор между тремя сестрами обедневшего немецкого рода, он не мог понять. Безусловно, второй в очереди на престол (а особенно - за неимением детей в браке брата Александра и Елизаветы) царевич должен был дать наследника. Так все же, бездетность брака Александра виной той спешке, с которой императрица пыталась женить Костю, или его особенности темперамента, которые следовало сгладить чей-то ласковой рукой?
Анна и впрямь оказалась лучшей среди претенденток. С присущим Константину Павловичу прагматизмом, он все же понимал это и в глубине души уважал и ценил, хоть не имел представления, как надобно это проявлять. Он не был уверен, что ему нужен был друг в виде женщины, как и дружба в целом - Костя видел, что у монарших особ их практически не бывает, а даже если и так, добиться абсолютной честности все равно невозможно, покуда есть страх впасть в немилость и лишиться многих привилегий. Это своего рода... великокняжеский парадокс. Константин видел это на примере брата и отца: им повезло чуточку меньше, чем бабушке, которая обрела в лице незаменимого партнера Потемкина. Но у Константина пускай и были товарищи, однако даже им он бы не доверил свои сокровенные думы; то были друзья по интересам, службе, и в общем и целом его подобное положение дел устраивало. Что до Анны Федоровны... Константин не мог понять, сколь много она значит в его жизни, а главное - кем может стать в дальнейшем. Быть может, что соратницей, в лучшем случае - если она все же обратит внимание на его интересы, проявит чуть больше внимательности к увлечениям супруга, пускай хотя бы и для того, чтобы им было, о чем говорить. Великий князь очень скоро убедился, что Анна и впрямь так хороша, как о ней говорила Екатерина Алексеевна, но осознание это пришло не самым лестным его тщеславию образом... Не каждый мужчина (особенно принц) осознает, сколь ограничен и мал его кругозор в сравнении с умной и образованной женщиной. Бабушка могла часами говорить о Просвещении, великий мыслителях, философии и тонкостям человеческих душ, и в этом лучшей собеседницей ей становилась Аннет, но уж точно не родной внук, область интересов которого ограничивалась армией, войной и милитаристской литературой, как максимум - мировой историей (мечтал о подвигах и ''своем Тулоне'', когда как супруга мечтала о любви).
Иной раз рядом с Аннет Константин ощущал себя недостаточно хорошим - интеллектуально ли, эмоционально ли. Это проявилось не сразу, но с начала супружеской жизни всплывало то тут, то там, и каждый раз он проявлял себя не с лучшей стороны. Это доставляло и головную боль в том числе, ведь невозможно было сразу определить, что тому виной, или кто-то снова излишне драматизировал. Грань их скандалов была очень тонкой, а подоплека порой совсем неочевидна. Возможно, только для него. Но в последний раз Константин и сам понял, что перегнул палку, был излишне и необоснованно груб, мог бы ответить мягче и с большей долей терпения. Аннет не была виновата в том, что ее муж встал не с той ноги, и он не придумал способа принести извинения лучше, чем преподнести подарок, будучи уверенным, что эта схема работает со всеми женщинами одинаково, эдакая мудрость поколений.
В словах Великого князя отнюдь не было подвоха. Быть может, этому извинению не хватало большей осознанности, нежели чем чувства долга, но тем не менее, это он сам, без подсказки и нравоучений родных, принял решение. Новая жизнь не была скучной, но в ней неожиданно оказалось больше времени для размышлений о каких-то повседневных вещах. Включая и время на размышления о семейной жизни. Анна опешила перед его словами, но сумела переключиться на подарок. Именно об этом он и не может сказать вслух: ты такая же в глубине души, тебе проще отреагировать на подарок, бездушную вещицу, а не на проявление чувств. Вся эта романтическая ересь в голове принцессы была лишь продуктом чтения книг и общения с другими дамами. На самом деле, быть искренними гораздо сложнее, чем может показаться. Оно требует большей вовлечённости.
— Анна. — Решительно прервал ее Константин. — Я не думал продолжать этот разговор. Просто прими подарок и скажи, что все в прошлом. - Ещё больше нравоучений он бы не выдержал. Раздражение снова возвращалось, но словно в двойном объёме. Вот так и делай хорошее, пытайся перестроить себя под человека, чтобы встретить такие знакомые грабли. Почему, зачем, что им движет... Все эти вопросы заставляли задумываться о проблемах, а задумываться о них - последнее, чего хотел семнадцатилетний наследник. Сделал глубокий вдох и выдох, терпеливо дослушал речь супруги до конца, только потом накрыл ладонью ее руку, крепко сжал пальцами. - Но мы не Александр с Елизаветой, Аннет. Мы другие люди. Зачем тебе забивать свою очаровательную головку всей этой чепухой? Оглянись вокруг! У нас собственный дворец, слуги, возможность делать, что угодно! О чем нам переживать? О чем я должен переживать, чтобы этим делиться? - Костя старался говорить ровно, без эмоций, чтобы не испортить настроение и себе, и ей. Да и сейчас его расположение духа было более радостным, нежели утром, так что был шанс не завершить этот диалог руганью. Но неужели так сложно было понять, что теперь, когда он свободен от родни и присмотра, когда получил свой желанный Мраморный дворец, ему совершенно не о чем переживать?
- В конце концов, я не мой брат по той причине, что отец не видит во мне угрозу. А это уже половина успеха, - убрал руку и потянулся к бокалу с напитком, хотелось надеяться, что алкогольным. - Ладно, будь по-твоему: я мечтаю отправиться на войну, сражаться плечом к плечу с великим Суворовым и, знаешь, сделать что-то полезное для страны, а не прозябать во дворце, умирая от скуки за глупыми разговорами о любви! - Совсем не радовала мысль о том, что Анне с ним скучно. Сомневалась в его способностях развлечь ее? Снова сбился с толку, поджал губы. Ну вот. Кажется, опять сорвался.

Константину порой казалось, что они не просто не понимают друг друга, но и говорят на разных языках. Его ломаный немецкий в своё время, быть может, и очаровал Юлианну, но явно не справлялся с целью преодолеть языковой барьер. Ни общий для них французский, ни изучаемый ею русский, видимо, не обладали тем набором слов и фраз, которые примирили бы их, такие разные, характеры. Каждое слово, будто хрусталь, разбивалось о мраморные стены непонимания или нежелания понимать друг друга. Обиды, как снежный ком, только копились, копились... и как итог - находили выход в ссорах, спорах и упреках, будто бы они оба — маленькие дети, не умеющие разбираться со своими проблемами.
А с другой стороны, так ведь и было. Косте было семнадцать, а Анне едва исполнилось... пятнадцать? Мысль о возрасте супруги обыкновенно отрезвляла Константина. Вмиг начинал считать себя старше, мудрее, ну или попросту обязанным быть таковым! Мог ли? Хотел ли? Все чаще ему казалось, что держать ответственность за супругу и этот брак он не может, а принять чью-то помощь, на крайний случай, просить совета у старшего брата... о, нет, это виделось ему катастрофой! Константин Романов никогда не просит о помощи! И не принимает ее. Пускай его называют гордецом, зазнобой (конечно же, исключительно за глаза), но наследник Российской Империи должен быть независимым и уметь принимать решения самостоятельно, иначе какой же он царевич, ежели на него будет влиять кто-то со стороны — или, что ещё хуже, собственная супруга?! Достаточно вездесущей матушки, которая все время манипулировала людьми и собственной семьей, так, словно играла ими в куклы, и авторитет ее был столь силён, что сама императрица предпочитала держать ее и Павла Петровича от дворца подальше.
Нет, влияния на себя Константин Павлович допустить никак не мог. Тогда как же ему (им) жить? Вся жизнь похожа на бег по кругу, когда в итоге ловишь только свой собственный хвост - в их случае, скандал.
Он не может не любить ее, и даже не потому, что они супруги, а просто за то, что Анна — хороший человек, не лицемерный и не лживый, что в кругу тех же сверстниц ее огромная редкость. Но бывали случаи, когда Константин желал, чтобы Анна Федоровна брала с них пример. Но холодностью своей ставит в тупик — ежечасно, еженощно, с налётом драмы шекспировских трагедий; сейчас улыбается и говорит о чувствах, а в следующий миг, видя замешательство Константина, отстраняется, обороняется — ещё и до того, как он начнёт давить.
- Ты прекрасно осведомлена о том, насколько я сложный человек. Что я должен сделать ради твоего развлечения? Хочешь, поезжай к императрице или Лилибет. - Что еще делают женщины? Какие интересы? Вышивание, подруги, платья, бриллианты? По последнему пункту, однако, тоже неудача: он ожидал чуть больше радости от его подарка. Пускай и кажущийся мелочью в сравнении с алмазными резервами Российской империи, но и ссора далеко не последняя, однако же он сделал шаг, потратил время (а сейчас и вовсе задумался, что с подобным отношением надобно и выбор подарков поручить какому-нибудь ответственному лицу), подключил все своё слабое творческое мышление... какая уж теперь разница.
Надо было просто принять. Может, обнять супруга. Улыбнуться, примерить украшения, просиять — Константин все равно не распознал бы истинную эмоцию, поскольку не привык присматриваться и читать людей, это к Александру, он мастер в понимании человеческой природы, — просто сделать вид. И побыть чуточку внимательнее. Он же не просит слишком многого? Он же не требует от неё невозможно? Просто быть глупенькой, хорошенькой девушкой, безоглядно влюблённой и обожающей его. Восхищающийся.
Как Лилибет смотрит на Александра. Как Константин сам ловит каждое слово брата. Как каждая женщина, от потенциальной невесты до княжеской вдовушки, готовая вешаться на шею будущему императору. Александр красивый, образованный, разносторонний, способный подстраиваться, обожающий нравиться всем и каждому, с детства пользующийся вниманием. Куда до него несуразному, курносому Константину?
Быть может, Александр плохой (ужасный) военачальник, и балы, дипломатия, переговоры — это его стезя. Но Константин знает про себя, что поле боя — его родная стихия, в военном деле он хорош, из всего венценосного семейства едва ли не лучший, и потому увлечён этим, как никогда не будет увлечён ни одной женщиной, по крайней мере пока не реализует все свои замыслы, не сможет переместить вектор внимания и сосредоточиться на приватной жизни.
Он безо всяких иллюзий, реально оценивает свои таланты и данные, во многом уступающие великолепному старшему брату. И точно так же, без тени сомнения, приходит к выводу, что это очень плохо, когда девушка умная. Ему не нужна умная.
А Анна, она задает слишком много вопросов. Пытается поразить его широким кругозором - минимум. Чем чаще он выходит в свет, тем больше воздыхающих девиц замечает, или они замечают его, и... С каждым разом устоять ему все труднее.
— Рисковать жизнью наследников? Мы будущие главнокомандующие великой армией, Аннет! Мы должны рисковать. А вы должны ждать нас и молиться за нас. - Со злостью поднимает бокал и выпивает вино практически наполовину. Не пропускает мимо ушей ее последний (на сейчас, но явно не на сегодня) упрек - и смеется нарочито громко, раскатисто.
- А что, хорошая идея! Обязательно ее обдумаю. - И ведь обдумает. Уже сейчас подумал, что можно привезти во дворец маленькие пушки... - Только, тебе ведь и это будет не по душе. На войну уйду - плохо. Устрою войну здесь - тоже плохо. Расскажи, милая моя супруга, чем же по-твоему должен заняться третий наследник Российского престола? - вальяжно откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди, словно принял позу для конфронтации. И едва заметно, с недовольством сжал зубы.

Сколько продлилась их семейная идиллия? Год, полгода, пару месяцев? Так в какой же момент мир вокруг вдруг начал рушиться и все скатилось псу под хвост, когда вместо того, чтобы жечь мосты, они стали выжигать все живое, что теплилось в них? Никакой пожар не разрушает так сильно, как взаимные упреки и оскорбления, нанесенные в разной форме, но тем не менее, не поменявшие от этого свою суть. Они были в силах остановить это, как-то исправить, подлатать - залечить друг другу раны, в конце концов; но то ли упорно не замечали корня всех их бед, то ли не пытались найти зацепки к пониманию и принятию друг друга. Принятию такими, какими они оба были.

Но когда ты молод и импульсивен (то же самое можно сказать и о юной женщине), тебе хочется подчинить своей воле всех вокруг и навязать свое единственно важное и правильное мнение. Константин не умел обуздывать себя. Не думал, что на это способна какая-либо женщина - просто потому, что женщины не были для него авторитетом, венценосная великая бабушка и властная мать отбили всякое желание считаться с ними и подчиняться им. Отец был прав в своей идее лишить женщин права на престол - хватит, любое цивилизованное общество посмеется в лицо тому, кто допустит к трону еще одну королеву! Это век мужчин, век доблести и абсолютизма, и не будет столь же великой женщины, как Екатерина Алексеевна, не в ближайшем столетии. Франция же подала прекрасный пример того, какой на самом деле является портрет правящей королевы в большинстве случаев. Следовательно, и всех женщин в мире, хотя где-то и могли быть исключения. Но Костя за всю свою жизнь, кроме бабки, таких не встречал. И как бы ни была умна Анна Федоровна, но он не чувствовал, что она была той, кто мог бы в иной ситуации держать в своих руках контроль и хоть какую-либо ответственность.

Константин вырос в такой среде, которая не представилась бы и Аннет и во снах, ее воспитание - глубоко семейное, чувственное, искреннее, такое бы точно одобрил и пожелал среднему Романову Лагарп; и его - полное страхов, переживаний, лицемерия и измен, вечных подозрений, жестокости и полнейшей разобщенности. Рядом с нею царевич ощущал себя варваром, и от этой мысли ему каждый раз становилось не по себе, будто бы это не он должен испытывать неловкость за себя перед супругой - ни в виду титула, ни в виду гендерной роли. Пожалуй, именно это и образовывало пропасть между ними.

Аннет была даже слишком хорошей (возможно, слишком хорошей для него), в этом был уверен весь двор, и где-то в глубине души, сам Великий князь. Он и сам не был плохим, где-то в глубине души ему хотелось ее нежности и ласки, материнской заботы, которой отродясь не получал, но совершенно точно он не хотел говорить ей за это "спасибо", ведь это значило бы, что он слаб, а это уж совсем не по-мужски, не по-солдатски, ему нельзя размякать. Впереди сражения, славные победы, а он должен желать скорее вернуться ко двору, к своей милой супруге? Никто Константина к такому не готовил. Никто не говорил, что его предназначение - посвящать победы даме сердца. Нет, это не их история... Не его точно. Анна - немка, бывшая католичка, где рыцарство и образ прекрасной дамы шли вплотную, но они - потомки Рюриковичей! Больше скандинавы, да бог с этим - варвары! - и никогда не смогут мыслить иначе.

К счастью, Константин не понимал и половины из того, что супруга говорила - и вовсе не из-за произношения, а из-за содержания. Материи, о которых она говорила, были ему непонятны и никогда не интересовали в должной мере. Он никогда не скрывал самого себя - так ведь? Не обещал ей покоя и радости, а просил малого - полюбить его. Полюбить и не пытаться менять. Возможно, вторую часть он не договорил, и это главным стратегическим просчетом.

- Ошибаешься. - Прошипел Константин и утопил злую улыбку в бокале с вином. Наверное, он и впрямь слишком увлекся алкоголем... в последнее время. Молча опустил бокал на стол, вновь устремил испепеляющий взгляд на Анну - обманчивое спокойствие, скрытая в сузившихся зрачках опасность. Хорошо, что их разделяло такое большое пространство стола. Указательный палец, направленный в ее сторону, дополняет эмоциональную окраску речи: - И прекрати разговаривать со мной в таком пренебрежительном тоне! - Что она себе позволяла? Так разговаривать с - верно заметила, - третьим наследником престола, со своим мужем! Нервно глотнул еще вина, уперся ладонями в стол. - Все-то я, по-твоему, делаю не так. Жизнь вообще редко оправдывает ожидания, Анна.- Задумался. По перемене во взгляде можно было уловить его заинтересованность, какую-то спонтанную, неожиданную осмысленность сказанного.

- Было бы интересно посмотреть на это, - повел плечами, хитро ухмыльнувшись на идею рядиться в измайловца. Старый двор до сих пор легенды слагает о том, как Екатерина вышла к гвардии в их форме, это произвело фурор. Принц бы не хотел представлять бабушку, думая об этом, но вот Анна... неплохо бы вписывалась в антураж. - Единственная твоя дельная мысль за сегодня. - улыбнулся, но так, словно насмехался над ней больше, чем поддерживал.

Он должен был ее поддерживать, знал это. Но, боже... Аннет могла бы и сама проявить чуть больше чувств, чем требовала от него. Он не понимал, что ей на самом деле было нужно. А то, что ей нет места рядом, так он и сам приходил к этой мысли, но гнал ее прочь, как сейчас... И отчего именно эта фаза вдруг заставила его встрепенуться, испытать чувство не то стыда, не то сочувствия? Костя и ответил бы ей согласием, если бы не то, как она это сказала... Во всей этой тираде не было и намека на чувство, которое действительно тревожило ее маленькую головку.

- Не говори так. - Вдруг присмирев, тихо сказал он. Вспомнил совет Лагарпа, что говорить лучше тихо, а не так, как он обычно привык. Сцепил пальцы в замок и подпер ими подбородок. Пересилив себя, он все же заговорил, но слова давались с большим трудом, словно он переступал через саму свою суть: - Не говори так. Я не хочу, чтобы ты была далеко. Я не хочу отпускать тебя. Ты моя жена. - Ровных вдох, резкий выдох. Почувствовал себя будто бы обнаженным - не комфортно. - И я люблю тебя, но не знаю, как это делать. Мне противно представлять, что вот это нужно говорить постоянно. В моей семьей это не принято. Я не умею доверять. А еще, я... не знаю, что с тобой делать, - дергающееся под столом колено выдает с головой. Хотела послушать его переживания? Пожалуйста. Пускай и речь его не так красива и ладна, как у Александра, и он не может облечь мысли в слова в исходном варианте, получается чертовски плохо, как сейчас. - Ты боишься всего на свете. А я, будем честны, - чудовище.