[indent]Прошло почти пять лет со дня ее прибытия в Россию, а ощущение волшебной сказки не пропадало.  13 июля был не только днем ее рождения, но и днем свадьбы с ее милым Николаем. И как всегда этот день начинался с букетов белых роз. Их присылали почти все, зная любовь Александры к этим цветам.
[indent]На смену утреннему приему поздравлений пришел обычный церемониал, обедня в Аничковом дворце, на которой присутствовала Maman, оставшаяся и на обед, прошедший почти в узком кругу, состоящем из их семьи, особо приближенных их малого Двора и некоторых друзей.  Благодаря этому за обедом царила очень приятная атмосфера, разбавляемая шутками и приятными воспоминаниями.
[indent]Так милая Цецилия вспомнила про маскированный вечер, когда все были замаскированы с головы до ног. Александра и сама помнила, что она тогда нарядилась индийским принцем, с чалмой из шали, в длинном ниспадающем верхнем платье и широких шароварах из восточной ткани, Maman - волшебницею, Императрица Елизавета Алексеевна - летучею мышью.
[indent]И неспроста Цецилия вспомнила тот вечер. Сегодня у них в Аничковом тоже будет маскарад. Костюмы уже ждут своего часа. И никто не знает костюмов других (за редким исключением). Даже Нике скрывал от нее свой костюм. Никакой тематики у маскированного вечера не было, поэтому можно было ожидать появления самых разных масок.
[indent]У Александры с Цецилией (подругой ее детства) были одинаковые платья. Белые газовые, на зеленом чехле из лионского шелка. Внизу шла отделка из зеленых лент и белых розанов. Их прически тоже были украшены белыми розами. К поясу Александрин приколола букетик из чайных роз, а Цецилия выбрала алые розы. Их парные костюмы обозначали Алую и Белую розу – слабую отсылку к временам, нашедших свое отражение в рыцарских романах.  А можно было их назвать Принцессами Садов, настолько они были молоды и изящны в своих нарядах. Лица, скрытые масками создавали ту интригу, которая должна быть присуща маскированным вечерам. Впрочем, людям, близко знающим Великую княгиню и ее подругу детства, не составляло труда различить их по характерным для каждой из молодых дам жестам. И, конечно, голосам.
[indent]В назначенный час зал начал наполняться гостями, которые до начала танцев могли расположиться в голубой гостиной или оранжерее.
[indent]Решив сделать сюрприз Николаю, Александра увлекает Цецилию за собой, надеясь застать мужа в его кабинете, чтобы потом всем вместе появиться перед гостями.

Отредактировано Александра Фёдоровна (2020-08-13 17:02:15)

Расхожее выражение: «Попасть с корабля на бал» можно было смело применить к семействам Жеребцовых и Бороздиных. Не успели они приехать в столицу, как оказалось, что их ожидает высочайшее приглашение на бал-маскарад. Ольга не сомневалась, что к этому приложила руку ее бабушка Ольга Александровна Жеребцова, полная тезка своей внучки. О даме, чья молодость пришлась на времена эпохи Екатерины II и Павла I  ходили самые разнообразные разговоры, а та жила так, словно ее все это не касалось.

На подготовку маскарадных костюмов было крайне мало времени, но Ольга решила, что это лучший момент, чтобы выйти в свет, надев костюм, который она купила в Италии во время их с матушкой путешествия. И кто бы мог подумать, что творение рук сицилийских мастериц будет призвано затмить все старания парижских модисток или петербургских модных лавок.

И как было не любоваться собой в алом наряде юбка которого, лиф и подвязные рукава, были шиты золотыми цветами. Юбка была настолько короткой, что открывало лодыжку на целую ладонь, но Ольгу это только забавило. Она себе нравилась. Ей казался забавным и головной убор, состоящий из белой кисейной вуали и необычной плоской шапочки. Лишь прическа по последней парижской моде, да шелковые чулки и бальные туфельки отличали ее от пейзанки.

Ехали двумя экипажами со всей полагающейся роскошью, как то лошади цугом, ливрейные лакеи на запятках экипажей. Не хватало еще только скороходов, бежавших перед выездом.

Около Аничкового дворца все сияло бесчисленными огнями иллюминаций, стояли караулы, даже присутствовали офицеры полиции во главе с полицмейстером. Желающих поглазеть на нарядных дам и блистательных офицеров было достаточно. Когда в ворота дворца съезжал очередной экипаж, в толпе раздавалось обсуждение, мужики снимали шапки, кланялись. Женщины из простонародья глядели во все глаза на статных офицеров с золотыми эполетами, да перьями на шляпах.

Александр Александрович и Александра Петровна, пропустив вперед молодежь, неспешно поднимались по лестнице, а Ольгу вместе с ее кузиной Екатериной Бороздиной сопровождал граф Лаваль, собирая все восхищенные взгляды и догадки, что за дамы с ним скрываются под масками.  Знакомством с  Павлом Ивановичем они так же были обязаны почтенной Ольге Александровне, полагавшей, что главным атрибутом бального платья красавицы является кавалер. Когда Ольга услышала это от своей бабушки, то рассмеялась и теперь время от времени улыбалась, глядя на кавалеров, сопровождающих своих дам.
И не пример дамам, многие мужчины были просто с накинутым на плечо домино и в маске, а не в маскарадном костюме.

Уже сама лестница поражала своей красотой, а оказавшись в гостиной, Ольга не сдержала своего восхищения. Она видела много парадных гостиных и бальных залов, но тут было настолько все гармонично, что даже позолота и лепнина потолка не делала его тяжелым, а придавала воздушности. Зажжённые в люстре и канделябрах свечи отражались и в позолоте, и в зеркалах, натертом до блеска паркете.

- Великолепно, - почти прошептала она своим спутникам.

- Катрин, как это не похоже на бал в Киеве.

В ожидании начала вечера гости беседовали, расположившись живописными группами. Прелесть маскарада была в том, что не было официальных представлений. Маска и тайна были главным мотивом этого вечера.

- Граф, вы узнаете кого-нибудь? Назовите нам, если можете присутствующих, - попросила Ольга их с Катрин спутника.

Отредактировано Ольга Жеребцова (2020-07-31 19:56:07)

Неспешности светской жизни, что удивительно, не изменяли даже во время путешествий во дворцы венценосных. Экипажи прибывали очень медленно, размеренно, тем самым, люди показывали своё уважение к себе и ко времени в котором они проживают. Шум в голубой гостиной усиливался, было всё больше жарких разговоров в, стихийно сформированных, кругах дам, скрывающих всю грязь темы за светской почтительностью тихого разговора. Впрочем, такого рода разговоры не были редкостью и о приличиях забывали. Точнее говоря, не забывали, а изменяли ориентиры, оказываясь в мире кривых зеркал. Всем было известно, что в такого рода дамских кругах на всяких императорских мероприятиях или обычных салонных встречах, собирались самые близкие подруги обсуждали самые личные проблемы каждой дворянки или дворянина, которые в этот круг, в данный момент времени, не входили. Иногда состав таких кругов менялся и, вчера обсуждаемая, дама уже сегодня могла обличать, обгладывать среди ближнего круга другую, которая успешно вышла из него чуть ранее. И только самые стойкие, постоянные участницы такого собрания могли понимать всю комичность ситуации, хотя они, как правило, не обременяли свою голову такими размышлениями. Становиться предметом такого обсуждения, по правде говоря, среди аристократов мужского пола было весьма почётно, ведь дамы (в особенности, титулованные дворянки) очень умело распространяли сплетни, которые, будем честны, часто играют на руку репутации обыкновенного фата. Почему именно титулованные дворянки всегда сплетничали более других? На этот вопрос, лично для себя, Шаховский давно ответил, ещё когда посещал балы во Франции, ведь и там всё устроено почти также, как в России. Именно титулованные особы должны, по воле судьбы, нести "тяжёлое" бремя титула и, следовательно, необходимость быть вечно собранной, практически идеальной. Ведь с безродной дворянки из обнищавшей семьи и спросу нет, а с графини или княгини спрос в тысячу раз выше, особенно с глазах этих самых безродных дворянок, готовых зацепиться за любой step out, а после нещадно наказать порицанием в очередном кругу почтенных матрон. Посему, находясь в вечных тисках чужих глаз, графини, княгини, баронессы должны были где-то, где это допускается, проявлять толику своей настоящей натуры. Такие круги и стали, такой нужной, официальной отдушиной для этих женщин. Шаховский никогда не желал быть предметом такого обсуждения, поэтому предпочитал скрываться от глаз сих милых дам, в данной ситуации, под деревом во дворцовой оранжерее.

Впрочем, здесь уже находилось пару человек и большинство из них Всеволод узнал. Было пару очень известных учёных из Московского университета, мирно беседовавших близ панорамных окон. Вроде бы, они происходили из довольно знатных семей. На соседних лавочках сидели несколько графов, трудившихся в министерстве внутренних дел, на весьма высоких постах, обсуждающих ситуацию с пенитенциарными учреждениями в империи, но очень-очень тихо, ведь такие темы на балах абсолютно недопустимы. Было ещё несколько дам, однако они остались не узнанными в глазах князя. Сейчас Всеволод Германович спокойно сидел на диване, прокручивая в голове утреннюю ситуацию с кучером, всё больше погружаясь в разноплановые переживания. Не переживал Шаховский только о судьбе России, такого рода романтика ему была чуждой, ведь его всегда волновали судьбы отдельно взятых людей, а не пустой массы или земли, скрывающейся под названием "Родина". Французское воспитание закрепило в его голове понимание, что его Родина там, где приятные его взору и слуху люди, где вокруг чистота и изящество жизни, где не переставая играет музыка и творят гении мысли. Поэтому его Родиной была Франция, но лишь на данный момент, ведь если и там перестанет играть музыка, перестанут воспитывать детей, перестанут творить гении, то больше Францию Родиной назвать не получится. Такой взгляд имел разные последствия. Во-первых, имея такой взгляд с особенной страстью Шаховский осуждал тех, кого прозвал - земельники, считающие, что Родина - это земля, место рождения, вплоть до конкретной деревни и конкретного поместья. Судя по всему, для, сидящих рядом сотрудников министерства внутренних дел, Родиной были именно: поместья, грязные свинарники, а также такие родные крепостные Нюша и Иван. Во-вторых, такого рода отношение, живя в России, следовало скрывать, иначе эти самые земельники, коих много и много у власти, попытаются уничтожить тебя, не осознавая собственной мелочности. Осознав это, Всеволод слегка скривился, но времени наполниться презрением не было, ведь к нему подошла девушка в странном наряде. В другой ситуации, сомневаюсь, что элемент грузинской культуры был бы узнан Всеволодом, однако поскольку его мать интересовалась модой в её разных этнокультурных проявлениях, Всеволоду приходилось знакомиться с такими книгами, содержавшими рисунки некоторых национальных нарядов. Когда девушка начала свой разговор, князь быстро, но не теряя, все таки любимой, размеренности, встал с диванчика, держа, отстёгнутую от пояса, саблю в правой руке.
— Действительно? Я не могу похвастаться такими глубокими познаниями в ботанике, — произнёс Шаховский и сделал почтительный кивок головой.
— Князь Всеволод Германович Шаховский, рад иметь честь познакомиться, — отчеканил обычную заготовленную фразу для приветствия особ не королевской крови.
Подстёгивая ножны для сабли к поясу, Шаховский краем глаза посматривал на девушку в грузинском наряде. Справедливо говоря, восточные мотивы в одежде, архитектуре, элементах интерьера его никогда не прельщали, а иногда даже раздражали глаз своей пестротой и нарочитым блеском камней, которые на Востоке очень любят использовать, инкрустируя ими, Господи помилуй, ножны для мечей или иного рода клинкового оружия. В этот момент в голове у него была мысль не о новой собеседнице, а о предстоящем тихом вечере, среди пары свеч, за фортепьяно. Сегодня никаких уроков он давать не должен, поскольку Илья не отправится слишком быстро от ран. Однако перед этим, безусловно, он прогуляется по ночному столичному городу, зайдёт в те кофейни, которые не закрываются до поздней ночи и возьмёт под светом жёлтых фонарей, пожалуй, один круассан с чашечкой несладкого кофею. От одной только мысли о надвигающемся вечере, мягкая улыбка появилась на его лице, что, возможно, выглядело несколько странным со стороны. Удивительно, но даже ожидание такого вечернего променада вызывало в Шаховском больше радости, чем нахождение в Аничковом дворце. 
— Да, я думаю, что весь столичный свет наслышан о некоторых растениях в оранжерее Аничкова дворца. Впрочем, это отнюдь не удивительно, ведь Его Императорское Величество всегда славились прекрасным вкусом во всём, о котором поговаривают даже во дворцах Франции и говорят, не скрою, с особым пиететом, — спокойно проговорил князь, наконец пристегнув саблю к поясу и подняв голову на девушку.

Отредактировано Всеволод Шаховский (2020-07-31 21:03:35)

- Тебе это будет на пользу. Хватит думать о нем. Аннетт, это бал, который дает Великий князь Николай. Разве можно пропустить подобное?
Анна часами слышала подобные заявления maman с того самого дня, как им принесли приглашение. Княгиня Наталия Григорьевна тут же обрадовалась, едва получила его. Во-первых, это была честь. Но Бельские - это княжеский род, поэтому, даже не смотря на скоропостижную кончину князя, отца Анны, Наталия Григорьевна и Анна Алексеевна были уважаемы и приглашаемые во многие дома. Во-вторых, Наталия Григорьевна все еще надеялась найти для своей дочери подходящую партию. Никакие увещевания касательно Сергея Ивановича Наталию Григорьевну не устраивало. Анна Алексеевна по-прежнему не была помолвлена, что могло говорить, по мнению княгини, о дурных намерениях Муравьева - Апостола. Анна, конечно, отказывалась даже верить в подобное. Но и разубедить матушку было очень сложно, поэтому Анна вынуждена была согласиться с тем, что выходы в свет - это необходимая обязанность. К тому же, была и вторая причина, по которой Анна все же решилась пойти на этот бал. Имя которой была Наталия Петровна Алферова, кузина Анны. Натали была младше Анны на год, два года назад она окончила Смольный институт, чем очень гордилась. Гордиться было чем. Натали была одной из лучших учениц своего выпуска, но, все же, Анне подобное отношение кузины к ней не нравилось. Поэтому, едва представив, как будет после Натали рассказывать о том, как побывала на балу в Аничковом дворце и виделась с самим Великим князем и его супругой. Анна знала, что Натали мечтала стать фрейлиной. И можно было только представить, сколько разговоров будет про бал, причем отчасти преувеличенных, если Натали там будет без Анны. Решили ехать всей семьей. В назначенное время карета Петра Ивановича Алферова остановилась у дома княгини Бельской. Сам Петр Иванович на бал не поехал, сославшись на плохое самочувствие, так что дам выпало сопровождать Николаю Петровичу, брату Натали и кузену Анны, чему девушка, любившая своего кузена, была очень рада.
- Анна, с таким костюмом не один офицер не обойдет тебя стороной, - рассмеялся Николя, завидев кузину в зеленом платье для маскарада. Согласно правилам маскарадный костюм может быть укороченным, на ноги же были надеты элегантные сапожки зеленого цвета. Анна легонько ударила Николя по плечу, которому, как офицеру, достаточно было лишь иметь домино. Их общение с кузеном всегда проходило в шуточной форме, на которую Натали всегда реагировала крайне скептически.
- Вообще-то, у меня такое же платье, - пробормотала она тихо, чтобы матушка и княгиня Бельская не слышали ее. Анна поспешно отвернулась, чтобы не рассмеяться, дивясь только тому, как только Натали согласилась на то, чтобы у них с Анной были одинаковые костюмы. Отличались они разве что тем, что костюм Натали был золотого цвета. Также разнились шляпки и оборки.
Когда Алферовы и Бельские приехали к Аничковому дворцу, гости уже прибывали.
- Смотрите, - сказала Мария Александровна, матушка Натали и Николя, аккуратно веером отодвинула занавеску, и посмотрела на улицу, когда их карета остановилась. - Кажется, это Всеволод Германович, у него очень видный пост в Министерстве финансов, и, кажется, он не женат.
Анна бросила быстрый взгляд на Николя, который сидел напротив нее. Тот всячески делал вид, что вовсе не слушает свою матушку. Но Анна знала, что он едва сдерживает смех. Натали, как и Анна, тоже не была еще помолвлена, и ее матушка была озадачена этим вопросом даже больше, чем Наталия Григорьевна.
Николя первым вышел из кареты, слуги помогли выйти дамам. Анна оказалась последней. Когда она вышла из кареты, то услышала возмущенные слова своей матушки про то, что творилось за пределами дворца. Кажется, где-то началась ссора. Анна посмотрела в ту сторону и заметила Павла Петровича. Какое-то время она стояла, молча глядя на него, но потом почувствовала руку Натали на своем локте.
- Идем же, Анна, маскарад внутри, а не здесь.

Совсем короткий путь от Зимнего до Аничкова великий князь согласился провести в экипаже, откинувшись на мягкие подушки и прикрыв глаза. Не сказать, что он чувствовал излишнюю усталость, но все же придворные празднества утомляли Михаила гораздо более, чем служба. Церемониальные поздравления, официальный обед - великий князь никак не мог пропустить сих мероприятий, хотя в них было слишком много наигранности и фальши, в сравнении с той искренней теплотой, с которой утром он поздравил свою невестку. После Миша вернулся к себе, ответил на несколько писем, встретился с генерал-майором Засядко, выслушал очередной доклад о подготовке к открытию ещё одного отделения в артиллерийском училище и только к вечеру отпустил своих адъютантов, которым более самого великого князя не терпелось попасть на бал в Аничков. Ни для кого не было секретом, что великий князь Николай не жалеет ни средств, ни усилий для праздников в честь обожаемой супруги, так что молодые люди ждали от этого вечера чего-то невообразимого. Конечно, и Михаил сам ещё принадлежал по возрасту к тем лицам, коим положено веселиться на подобных вечерах, но тягостные мысли тем более одолевали его, чем меньше он занимал себя делами.
Оставалось всего два месяца до приезда в Россию Вюртембергской принцессы. Михаил, внешне проявивший полное смирение и покорность пред желанием матери и государя, внутренне всё ещё не мог поверить, что вот-вот будет давать клятвы верности той, приезд в Россию которой совершенно оборвет его нежную привязанность к княжне Хилковой. Образ белокурой фрейлины матери тут же просочился в мысли, откликаясь отчаянным вопросом - “а будет ли она на балу?”. За лучшее было бы им более не встречаться, Михаил совсем не хотел быть нарушителем спокойствия княжны, но все же порой не мог себя побороть, тайком поджидая после очередного бала на лестнице, чтобы хоть мимолетом услышать пару слов из её уст.
Прогнать из мыслей княжну было пока ещё чрезмерно тяжелой задачей, как и отпустить тягостное чувство одиночества. Оно напоминало о себе всегда в неожиданный момент, было до жути липким, не поддавалось никаким убеждениям. В первый раз Миша ощутил нечто подобное, когда Николай только вступал в брак. Семейная жизнь украла у великого князя брата, с которым до того они были почти неразлучны. В следующий раз одиночество ворвалось в жизни Михаила в злопамятный 1819, когда мальчишеское безрассудство привело к отставке и ссылке барона Вольфа, ближайшего и верного друга. Теперь на очереди было расставание с княжной. Порой Михаил желал попросить mama отлучить Прасковью Александровну от двора, отправить её в Москву к родственникам, выдать немедля замуж - сделать всё, что угодно, лишь более не видеть её. Но совесть не позволяла и приходилось едва ли не каждый день претерпевать адские муки при взгляде на ту, с которой быть ему не дозволено по титулу, обязанностям и долгу перед семьей.
Экипаж остановился перед парадным входом в Аничков дворец, и Михаил спустился на землю. Черная маска скрывала лицо великого князя, впрочем, догадаться, что костюм артиллерийского капрала времен великого царя Петра избрал себе нынешний фельдцейхмейстер, было, наверное, не так и сложно.
Славность маскарадов заключалась в том, что августейшие лица на них не объявлялись отдельно церемониймейстером, имея возможность оставаться не узнанным хоть весь вечер. Заглянув в голубую гостиную и приметив, сколько приглашенных уже собралось, Михаил привычно направился к лестнице, что вела на второй этаж в жилые покои великокняжеской четы. С каждым годом Миша старался всё менее наведываться в резиденцию Николая, чувствуя неловкость, оттого, что отрывает того от спокойной жизни любящего отца и мужа. Но ноги привычно вели в кабинет любимого брата, а рука смело открыла дверь, безошибочно в момент нежности между супругами. Узнать присутствующих в кабинете было несложно, Николай до сих пор не облачился в маску, в легком платье с белыми розами должна была быть Александра, а значит вторая особа - либо её фрейлина, либо, что вероятнее, ближайшая подруга, госпожа Фредерикс.
- А гости меж тем уже в нетерпении, они выпьют все шампанское быстрее, чем объявят первый танец, - нарушая тишину, Михаил приподнимает черную маску, с хитрицой в глазах посматривая на брата. - И если ты не поторопишься, я украду у тебя сих чудесных дам и не верну до самого окончания маскарада, - легким поклоном Михаил приветствует Александру и её подругу, после чего невзначай интересуется -  Будет ли на балу mama? - его, конечно, больше интересует её свита, чем сама вдовствующая императрица, но этот момент остается лишь в мыслях великого князя, вернувшего маску на лицо.

Об этом маскараде говорили все и уже несколько недель к ряду, как его объявили. Обычно сезон длился с осени по весну, но это вовсе не означало, что летом не было балов. Были, и порой еще более масштабные и яркие, чем во время разгара сезона. Но большая часть жителей столицы летом ее покидала, оттого балы и проходили реже. Но о бале в честь дня рождения великой княгини Александры Федоровны, кажется, знали все. И каждый хотел туда попасть. Прасковья Александровна, как и другие фрейлины Марии Федоровны, не была исключением. И чем ближе была дата бала, тем больше было разговоров о нем.
Сама вдовствующая императрица, Мария Федоровна, на балу решила не присутствовать, но и в Павловск не уехала, оставшись в столице. Прасковья Александровна знала, что Павловск - это любимое место императрицы, поэтому и более всего боялась, что она решить уехать именно туда. Тогда побывать на балу у Паши бы не вышло, ведь ее обязанность сопровождать вдовствующую императрицу. Но все сложилось гораздо более лучшим образом для Прасковьи Александровны и других фрейлин. Мария Федоровна решила, что они вполне могли бы развлечься на балу, оставив у себя, в Елагином дворце, только двоих из них. Кажется, Господь услышал молитвы Паши, потому что она была отпущена на бал.
Подготовка к балу всегда занимала не мало дней, речь шла и о выборе модистки и фасона платья, и о покупке туфель, шляпки, веера и прочих других дамских аксессуаров, включая маску, ведь ожидался бал - маскарад. Сопровождать Прасковью Александровну вызвался ее старший брат, Дмитрий Александрович, секретарь вдовствующей императрицы Марии Федоровны. Паша была рада подобной компании, к тому же, отчасти ее даже забавляла эта забота старших братьев о ней. Они словно старались уберечь ее от чего-то, хотя уже давно Прасковья Александровна шла по тому пути, который избрала для себя сама, осмелившись, дерзнув влюбиться в великого князя Михаила Павловича.
Карета, выехавшая из Елагина дворца, остановилась около Аничкова дворца. После того, как дворец был подарен великому князю Николаю Павловичу, было пристроено два одноэтажных павильона и ограда вокруг дворцового сада. Паша никогда не видела дворец без этих построек, но была уверена, что благодаря Росси, который занимался и Елагиным дворцом, он приобрел особый вид. Какое-то время, пока кучер пытался проехать так, чтобы не мешали люди, которые перегораживали путь экипажам, Паша рассматривала дворец из окошечка кареты, думая о том, кого она там сегодня увидит. Несомненно, это был маскарад, но она хотела бы увидеть великую княгиню Александру Федоровну, а еще, и от этого ее сердце словно замирало, Михаила Павловича.
Прошло пол года с того дня, как Прасковья Александровна узнала о приезде принцессы Шарлотты Вюртембергской. Пол года изо дня в день Паша жила тайной мыслью о том, что принцесса все же не явиться в Россию. Но время шло, и разговоры об этом лишь все больше и больше заставляли Прасковью Александровну теряться в догадках, что будет после ее приезда. Дьявол словно на ухо нашептывал ей ответы. Едва принцесса окажется в Петербурге, так Михаил Павлович и не взглянет более в ее сторону. Но как же отчаянно Паша гнала от себя эти мысли! Как же цеплялась все время за маленькую надежду, что помолвка и брак так и не состоится.
- Паша, идем, - брат аккуратно коснулся локтя девушки. Прасковья Александровна кивнула, поняв, что кучер уже остановил экипаж и теперь стоило выходить. Позади остались кордоны из полицмейстеров и военных, которые охраняли великих князей и их семьи. Еще на улице Прасковья и Дмитрий надели маски. Друг друга они узнают, и, в случае чего, брат обещал быть неподалеку. Хотя Прасковья Александровна знала, что он может увлечься танцами.
"Встретить бы кого-нибудь из знакомых", - подумалось Паше - "Например, Ольгу Александровну. Она, должно быть, тоже здесь. Но как я ее узнаю?"
Но более других Паша хотела видеть Михаила Павловича. Хотя бы на краткий миг.
Прасковья Александровна вместе с Дмитрием Александровичем поднялись по ступеням. Лакеи приветствовали их поклонами, и брат с сестрой прошли в бальную залу.

Екатерина Андреевна не сбегала, подобно Золушке, от своего возлюбленного. Что за моветон такие побеги? Екатерина Андреевна была послушной дочерью и благовоспитанной барышней, ее крёстной не была фея, ее милая матушка, слава Господу, здравствовала, и сестра с братом души в ней не чаяли. Она улетала на крыльях мечты в свое непременно счастливое будущее, едва простившись с Мишелем. Ее душа пела, а глаза не соприкасались с неугодными взглядами. Лишь в коляске, сидя рядом с матушкой и напротив отца, она, выбирая из длинных волос лепестки роз, поняла, что весь долгий путь до Каменки ей предстоит выслушивать упрёки от родителей за не самое достойное поведение на первом же балу. Однако, сестра, сидящая по левую руку, и брат напротив нее - были на ее стороне, время от времени резонно возражали матушке и упрямо молчали, выслушивая мнение отца о том, что ее увлеченность "мсье Бестужевым" не осталась не замеченной в обществе. Скоро, впрочем, все споры утихли, и Бороздины заснули, не выдержав монотонности колесного стука в покачивающемся экипаже и перестав бороться с накопившейся за этот насыщенный день усталостью. Одна Катрин не могла сомкнуть глаз. Вначале, подавленная доводами старших, она снова и снова перебирала в памяти подробности своего дебюта, в особенности те счастливые минуты, что ей довелось провести с предметом ее оказавшейся явной для всех влюбленности. Но, кроме последнего факта, Катрин, выбрав тактику самой строгой к себе предвзятости, не нашла в своих манерах чего-либо хоть сколько-то предосудительного: в конце концов, она нигде и ни в чем не нарушила правил, со всеми была (почти) одинаково любезна, не танцевала с одним кавалером больше двух танцев и не пряталась от чьих-нибудь глаз! Была на виду, открыта и безмятежна в своей искренней радости! Ну а для чего еще выводить девушку в свет, если не с целью ее выгодной партии?! А в том, что Бестужев-Рюмин - самая лучшая для нее партия, она не сомневалась ни секунды с самого момента знакомства. Катрин, конечно, не знает всех этих важных для матушки, но совершенно не интересующих её саму подробностей о его титуле, состоянии и количестве деревень, но внутренний голос и наблюдательность подсказали ей, что личность Михаила Павловича весьма завидна среди незамужнего населения киевских дворянок.
Седьмое июля Бороздины провели преимущественно в своих спальнях, лишь к вечеру спустившись к запоздалому обеду, где к вящей радости Екатерины ни разу никто и словом не обмолвился о Бестужеве-Рюмине. А уже на следующий день, еще затемно проснувшись, после раннего завтрака снарядились в гораздо более долгую дорогу.
К балу-маскараду в Петербурге Катрин готовилась как к событию чрезвычайной важности. Для начала она, как сущий ребенок, несколько дней к ряду ликовала, пела и порхала пташкой, когда батюшка, наконец, решил, что ей можно выйти в свет до этого столичного события, чтобы аккурат к нему подоспеть. Ведь это же получается, у нее будет целых два бала подряд! Да еще летом, в бальное межсезонье! Это ли не чудо и не рука судьбы - сходу попасть на императорский маскарад через неделю после дебюта? Матушка рассчитала, что именно такая тактика вывода Катрин в свет даст их семье наиболее выгодные перспективы.
Когда первая волна радости улеглась, Катрин вместе с маман, Мари и известной столичной модисткой подобрала себе наряды и даже успела потанцевать в них с Лёвушкой несколько танцев в бальной зале Кучук-Ламбата под аккомпанемент Анны Иосифовны, пожилой гувернантки, дававшей им с сестрой уроки игры на фортепиано.
И, наконец, она обошла с визитами всех своих и Машенькиных знакомых дам и девиц на предмет хотя бы умозрительного освоения некоторых тонкостей маскарадных увеселений.
Весь первый день пути Катрин была тихой и задумчивой: она анализировала долгий ночной разговор с Мари, спонтанно возникший еще накануне вечером и продолжившийся до самого рассвета у раскрытого окна их спальни. Ей пришлось по-новому взглянуть на многие свои милые для дитя (коим она еще не разучилась себя воспринимать) и совсем уж не допустимые для светской дамы привычки. Ей пришлось принять тот факт, что если она питает надежды на дальнейшее развитие знакомства с Мишелем Бестужевым-Рюминым, необходимо заручиться поддержкой оного у своих родителей, без одобрения которых ей одна дорога - в содержанки! И, наконец, Катрин сумела понять, что будучи для Мишеля открытой книгой, она очень скоро окажется прочитанной сполна и более не интересной ни ему, ни самой себе, а, стало быть, кроме влюбленности от нее требуется кое-что еще, нечто гораздо более значимое, чем эта самая влюбленность, по сути не являющаяся сколь-нибудь значимой ценностью для мужчины. Но что это может быть, младшая Бороздина никак не могла для себя определить. Она вдруг начала чувствовать себя растворяющейся, как облако в жаркий полдень, даже не личностью - тенью привязчивой собачонки (не дай Бог когда-нибудь Мишелю подумать о ней так!), и в конце концов пришла к выводу, что это мучительное расставание с ним в угоду запланированного маскарада, кажущегося уже второй день уже далеко не таким заманчивым - во благо. Ведь  ей, а, возможно, даже им - нужно время и возможность отрезветь, одуматься, прийти в себя... Остановиться?.. Только не это! Что делать, если он за это время надумает о ней всякого и решит остановиться?! И Катрин в панике снова бросается в  объятия терпеливой и мудрой Мари, развевающей ее подростковые страхи спасительным светом своего спокойствия и убежденности в лучшем предназначении ее маленькой Кити. И снова бессонная ночь, полная перешептываний и девичьих слез, перемежаемых приоткрывающимися с трепетом задушевными тайнами, такими значительными при свете звезд и такими несуществующими во власти вездесущего солнца!
Так или иначе, весь следующий день Катрин, наконец, успокоившись и перестав суетно искать спасения от своей собственной любви, накрывшей ее подобно огромной волне и вовлекшей в обездвиживающий водоворот стихийно возникающих мыслей, страхов и чувств, отдала воле Морфея, едва ли не подзабывшего пути к ее сознанию. А затем начались мысленные письма, беседы с воображаемым Мишелем и десятки исписанных страниц дневника, рассчитанного на год, но за время пути до Петербурга исписанного почти наполовину...
В дороге Бороздины по счастливой случайности пересеклись с экипажем Жеребцовых, дальних родственников по батюшкиной линии, как оказалось, отправившихся в Петербург с тою же увеселительной целью. Так что в последний день поездки Катрин уже атаковала не Мари, а кузину Ольгу, недавнюю невесту герцога Монтебелло, своими признаниями и душевными метаниями. Кратковременная встреча на балу в Киеве дала Катрин повод испытывать терпение ровесницы, тоже едва успевшей к своим пятнадцати годам где-то в Европах стать светской дамой.
Выговорившись и получив от подруг массу советов, Катрин въезжала в Петербург, чувствуя себя уже совсем другим человеком, гораздо более похожим на свою старшую сестру, с которой раньше у нее лишь при внимательном сравнении улавливалось сходство. Остановиться Бороздины и Жеребцовы решили у Лавалей, друзей матушки, с детства хорошо знакомой с супругой главы семейства. Катрин с Мари очень любили гостить у них, будучи в Петербурге. Старшие Бороздины и Лавали даже в шутку сватали то Лёвушку к Катерине Ивановне, то Катрин к Павлу Ивановичу. И если Левушка и Катерина ничем не подогревали их азарт, мирно сосуществуя вместе в любых играх и снисходительно усмехаясь в ответ на подтрунивания взрослых над минимальной разницей в возрасте не в пользу Лёвушки, то Кити и Павел по мнению самой Кити обоюдно ненавидели друг друга всё детство, чем, безусловно, являли собой аппетитный объект для всякого рода ироничных изысканий. Но Кити всё равно очень любила этот уютный дом маминой подруги. По непонятным для себя причинам она испытывала самые нежные чувства к Петербургу именно за то, что в нем есть особняк Лавалей. Не то, чтобы он был чем-то богаче или изысканнее их столичного дома - возможно так и было, но младшие Бороздины приписывали это вовсе не материальным особенностям внутреннего убранства и внешнего фасада здания. Сама атмосфера семьи Александры Григорьевны и Ивана Степановича притягивала сердца их друзей - такими радушными хозяевами они были, так просто вели беседы на самые разнообразные темы, ни перед кем не выставляя свои преимущества и никак не демонстрируя обычный в петербуржских дворянских кругах снобизм. И их дети (все, кроме зазнайки Павла) очень нравились девочкам. Точнее, Павел нравился тоже, но только своей ангельской внешностью. Характерец же его отводил от желания дружить с ним с первых же минут знакомства. Но Катя, Зиночка и Володя, а также младшие Софьюшка с Александрин душою были в родителей, а оттого с лихвой исправляли собою странное впечатление от старшего брата.
Теперь же, когда Катрин почувствовала себя после первого бала уже достаточно взрослой, влюбленной и серьезной дамой, всеми силами стремящейся к скорейшему замужеству с оставленным где-то там, вместе с сердцем, прекраснейшим молодым человеком, ее не страшила вовсе встреча с извечной ложкой дёгтя в этой бочке мёда. Напротив, она была с Павлом Ивановичем мила и приветлива, как мама или Мари, с удовольствием подмечая в себе эту перемену от преследующего ее с пяти лет страха быть осмеянной к рассеянной отстраненности и даже, возможно, сочувствию.
Одевались суетно, нервозно, потому что из-за Катрин нещадно опаздывали к намеченному старшими времени. И если Ольга и Мари, не говоря уже о Павле и Владимире, уже давно были готовы, то Катрин явно задерживала "младшую" карету сегодняшних чудо-персонажей Аничкова дворца. Благо, Софья Львовна, знавшая за второй своей дочерью такую особенность, установила для нее совсем другие сроки начала сборов. И только благодаря этому экипажи с молодыми представителями благородных семейств прибыли на бал во время.
Великолепие императорского дворца, ажиотаж вокруг этого бала и многоликая толпа народа поразили Катрин еще при подъезде к каретной площади.
- Теперь я буду думать, что за каждой маской может прятаться венценосная особа, и со всеми стану глупа и подавлена, - озвучила Катрин свой новый страх. Она так разволновалась, что едва не вышла из кареты без маски и продолжала сжимать ее в руках, когда выходили Владимир, Катенька Трубецкая, "захваченная" по дороге, и Ольга. Только взглянув на Павла Ивановича, любезно подавшего ей руку, и из-за прикрытого им лица вздрогнув от неожиданности, она сообразила, что и ей пора бы преобразиться до неузнаваемости. Хотя, был ли в этом смысл, если все, кто знает ее в лицо, и так видели ее костюм? Для остальных же гостей этого бала она и без маски была столь же неизвестной особой, что в ней.
Впрочем, следуя обычаям маскарадов, она не имела права появляться на бал без маски, а посему безропотно закрепила ее легким движением в своей прическе. Тут же встретилась взглядом с сестренкой и братом, выходящими из прибывшего минутами ранее экипажа Лебцельтернов, недавно вышедшей замуж Зиночки с супругом. Со всеми разздоровавшись согласно причитающимся случаю церемониям, Кити позволила Павлу и Оленьке увлечь себя в дальнейший пеший путь к месту именинного торжества императорских масштабов.
При восхождении по потрясающей своей красотой лестнице у Катрин сердце забилось так, что пересохло в горле, и для собственного успокоения она по обыкновению своему представила себя семилетней девочкой, беззаботной и не обремененной никакими обязательствами перед мамой и другими родственниками.
Помогло, как всегда в подобные минуты тяжких испытаний. Катрин задышала ровнее и уже с улыбкой входила в голубую гостиную, едва сдерживая восхищенные вздохи.
- О, да! - только прошептала она в ответ на реплику своей кузины, тут же с неудовольствием отметив про себя ее пренебрежительную интонацию в адрес убранства бальной залы киевского губернатора. Для нее-то тот бал был незабываемым и непревзойденным, сколько бы злата и серебра ни было в украшении всех последующих.
- На бал в Киеве это действительно не похоже, - тихо отозвалась она, сразу же почувствовав нечеловеческую тоску по тому балу и по тем никогда больше не способным повториться событиям, что ожидали ее там.

Отредактировано Екатерина Бороздина (2020-08-26 21:17:36)

Разве стоило желать большего? Когда ты так счастлив, сам Бог велит тебе обратить свое сердце к благодарности и милости, прощая всякие грехи и радуясь счастью. Тихому и своему, которого, как казалось, Николаю, уже никому не отнять. Он не думал, повезло ли ему с Шарлоттой, как не думают влюбленные о будущем, живя одной лишь секундой. Он никогда не представлял иной женщины рядом, хотя прочие были ему милы и любопытно, но так сблизиться душой и сердцем Коля смог только с Александрой. Её он оберегал и сейчас, даже спустя годы, когда  жизнь их, казалось, вошла в семейное привычное русло, а рутина Колиной должности нет-нет, да вмешивалась в их быт. Дети подрастали, а значит что-то должно было меняться в мировосприятии обоих супругов, но нет. По-прежнему Николай мог с самого утра самолично принести обожаемой Саше завтрак, а после обеда уговорить отправиться в Петергоф на конную прогулку. Жизнь их не стала степенной, напротив, Романовы не прекращали с рождением Оли посещать званые вечера, театры, балы. И этот праздник стал для Коли еще одним поводом, чтобы выразить свою любовь к супруге. Хотя, столько уже пересказано и один раз спето ( Николай до сих пор не понимает, как повелся на подначивание Адлерберга), но Коле казалось мало и недостаточно. Он и не обратил внимания на посторонних в их семейном кругу, неохотно отпуская Сашу на пол.
- Кто бы он не был, его участи я не позавидую,- явившийся при полном параде Миша( пушку он зря не притащил, Коля мечтал пальнуть в сторону Невы),  выглядел правдоподобнее некуда.
- Побойся Бога, я с самого утра на ногах и заслужил общество собственной жены, - спрятавшись за ширмой, Николай копошился с нарядом, прибегнув к помощи камергеров. Какое то время слышалось только капризное ворчание и шиканье, когда кудри путались в пуговицах.
- Вам, воякам, не привыкать, да и прелестных дам у вашего брата более чем достаточно. Или для вас нынче, Михаил Павлович, существует одна только звезда на небе? - на ширму полетела рубаха, штаны, Николай ничуть не смущался супруги, напротив один раз рискнул вылезли по пояс голый, чтобы покрасоваться перед любимой то ли мышцами, то ли своей худобой.
- Утром быть у матушки, не опаздывай пожалуйста, она этого не любит. Не хочу припоминать тебе последний раз, но сделай хотя бы вид, что не ночевал в покоях госпожи Хилковой, - доверительно проговорил Коля, натягивая сапоги за все той же ширмой. История старая, в Рождество случилась, матушка позвала их на завтрак в семейном кругу, намереваясь раздать подарки внукам. Саша весь извелся, то и дело спрашивал, когда откроют большую коробку, а Мария и вовсе плакать принялась, обидевшись. А Миши все не было и не было. Когда уже терпение детей иссякло, подарки все таки решили открывать без дяди, который явился аккурат под бой курантов, заспанный и в приподнятом настроении. Много смекалки не требовалось, чтобы понять, где Миша провел ночь, поскольку экипаж его так дворца и не покидал.
Наконец , когда с переодеванием было закончено, а маска надета, великий князь вышел в маскарадном костюме, готовый вершить дела. Но стоило начать с малого - открыть бал, ведь Михаил был прав. Гости собрались и давно ждут виновницу торжества.
Он подхватил Александру под локоть, пропуская в проходе вперед, дав знак, что оба они готовы выйти в бальную залу. Ни каких объявлений титулов, имен и прочих церемоний маскарад не предусматривал. Гости вливались в празднество кто и когда хотел, оставаясь не узнанными. Таков был порядок, дарующий всем присутствующим загадку и свободу от этикета. Ты не мог до конца угадать, кто перед тобой. Этим и прельщал маскарад. Не опасаясь и не робея, ты мог запросто поговорить даже с самим императором. Николай специально пропустил вперед Михаила и еще какую то пару, гостей стоило запутать, вот в чем весь азарт происходящего. Всякий полагал, что великокняжеская чета выйдет в залу первой, равно как и откроет бал, но ведь сам праздник носил маску. Так стоило ли поддаваться правилам?
Котильон полился ровным и веселым ручейком, подчиняя себе пары. Громко играла музыка, казалось, что гостей было больше, чем мог вместить в себя Аничков дворец.

Это был праздник в ее честь, и Александрин наслаждалась зрелищем, которое ей открылось при входе в зал. Право, сложно было даже желать лучшего! Празднично украшенный гирляндами цветов зал, сияние свеч, группы людей в маскарадных костюмах, казалось представляли собой живые картины.
Посмотрев на Николая, она улыбнулась. Ведь это он подарил ей эту пестроту красок, великолепие разнообразных маскарадных костюмов, составляющих яркую картину, приправленную интригой, ведь под маской все чины равны. Чувствуется пока некоторая скованность, которая, как уверена Шарлотта, пройдет после первых двух – трех танцев, сменившись весельем и непринужденностью.
Не было никаких бальных книжек с заранее написанными именами партнеров. Александрин знала только, что второй танец ею обещан Михаилу Павловичу, а дальше ждала неизвестность, заставляющая приятно волноваться с кем сведет ее сегодняшний вечер. Она не боялась, что партнером по танцу станет кто-то компрометирующий ее, ведь приглашения рассылались лишь определенному кругу лиц.
Первой парой шел высокий офицер в обычном для мужчин плаще-домино и маске, скрывающей лицо, но по его выправке можно было смело предположить, что он военный. Его же спутница могла быть кем угодно.
Минул веселый котильон, влекущий танцоров живой рекой, вместо чинного хождения полонезом, так любимого императором Александром. Следующим танцем оказалась на радость молодежи мазурка.
- Если я не сделаю сейчас глоток лимонада или крюшона, то упаду в обморок, - под конец танца призналась Александрин, быстрыми шажками обходя своего кавалера. Благодаря маске, оставаясь неузнанной, она могла говорить свободно и даже признаться в жажде. На бале-маскараде ей не надо было выполнять роль хозяйки бала и за это она тоже бала благодарна Ники. Тот сделал ее такой же гостьей, как и все остальные. Даже ее наряд ничем не выделялся среди остальных гостей. Даже напротив своей простотой уступал большинству других костюмов, выполненных с большой фантазией и оригинальностью.
Оказавшись в смежной комнате, выполнявшей роль буфетной, Александрин приняла из рук лакея бокал с лимонадом и жадно сделала глоток. От приятной прохлады и освежающей кислинки сразу привело легкостью во всем теле.
Вернувшись в зал, она застала уже третий, а то и четвертый танец. Танцевали французскую кадриль. И как раз была уже вторая фигура «Лето». Ах, Шарлотта пожалела, что не успела к началу танца. Обмахиваясь небольшим веером из перламутровых пластин, она заняла место среди зрителей. Из присутствующих она различала только Цецилию, как раз танцевавшую в кадрили, да знала какие костюмы у Николая и Михаила.